Маркус Редикер - Корабль рабов

Когда Ньютон сидел в капитанской каюте 13 июля 1753 г. и писал при свечах своей жене, он оглядывался на свою жизнь, особенно на свое собственное рабство в 1745 г. на Банановом острове, где он находился «в презренном состоянии неволи и болезни». За восемь коротких лет он прошел долгий путь. Теперь он был женат, имел небольшое состояние и положение, стал гордым христианином. Он объяснил, что Бог «вывел меня, как я могу сказать, из рабства в землях египетских — от рабства и голода на побережье Африки к моему сегодняшнему положению». Его судьбу в эту минуту разделял с ним его маленький деревянный мир. Восемьдесят семь мужчин, женщин и детей совершали под его командованием плавание по Среднему пути, чтобы попасть в тяжелую неволю. Ньютон, возможно, сам избежал Египта, но теперь зато работал на фараона. Он был слеп ко всему... [234]

Семья, друзья и любимые собрались на пристани в Ливерпуле, чтобы попрощаться с мужчинами, отплывающими на борту работоргового судна, включая главного помощника Джона Ньютона, когда корабль поднял паруса в сторону Наветренного берега в Африке в начале 1748 г. Работорговля в Ливерпуле быстро развивалась, создавая как широкие возможности, так и серьезные опасности для горожан. «Прощание» буквально означало надежду. Торговцы и капитаны часто заказывали службы в церкви по воскресеньям и просили членов конгрегации упомянуть имена каждого человека на борту судна и молиться за безопасность и успех плавания. Все понимали, что волна рук на пристани может стать последней связью с любым из членов команды, от капитана до юнги. Смерть на море не щадила никого и «никого не уважала», она могла прийти в любое время, особенно в работорговле — как от несчастного случая или болезни, так и от рук человека. Такое прощание перед длинным и рискованным рейсом всегда имело сильный эмоциональный заряд [235].

Капитан Ричард Джексон стоял на квартердеке корабля «Браунлоу», и казалось, что его не трогали чувства толпы. Однако он остро чувствовал, что, когда судно отходит от причала, происходит очень серьезное изменение. Он и его люди оставляли надолго общество — на год или больше, отплывая в места, где такие социальные институты, как семья, церковь, государство и правительство были в недосягаемости.

«С соответствующим моменту самообладанием», о котором писал позже капитан Ньютон, и, возможно, с пренебрежением к религиозному подтексту этого события капитан Джексон прощался с людьми, стоящими на пирсе, и бормотал про себя: «Теперь у меня свой собственный ад!»

Капитаны были облечены сильной властью, потому что они занимали стратегическое положение в быстро развивающейся международной капиталистической экономике. Их власть происходила из морского обычая, но также и из законов и социальной географии. Государство разрешило капитанам использовать телесные наказания, чтобы поддержать «подчинение и порядок» среди команды, так как именно главный человек на корабле связывал рынки мира. Сопротивление капитану рассматривалось законом как мятеж или бунт, наказанием за оба была виселица. Географическая изоляция судна, которое находилось вдали от общественных судебных учреждений, была источником и оправданием раздутых полномочий власти капитанов [236].

Капитан работоргового судна Ричард Джексон был ярким примером человека такого типа. Как и другие капитаны, он был подобен мастеру — высококвалифицированному и опытному ремесленнику, который умел разбираться в сложном механизме. Он обладал техническими знаниями о работе судна, разбирался в естествознании — силе и направлении ветров, течении, расположении земель, морей и неба, а также имел социальные знания о том, как иметь дело с большим количеством людей. Он был торговым представителем разных культур на обширных рынках. Он действовал как хозяин и координатор разношерстной и часто плохо выполнявшей распоряжения команды наемных работников. Он служил начальником, тюремщиком и рабовладельцем, перевозящим сотни заключенных с одного континента через моря на другие. Чтобы преуспеть в этих разнообразных ролях, капитан должен был быть в состоянии «нести ответственность» за себя, за судно, за товар и за невольников [237].

«Крау, береги глаз!» — приказал ливерпульский торговец Уильям Эспинелл, когда он отправлял своего одноглазого капитана Хью Крау из города Бонни купить большую партию рабов в июле 1798 г. Крау уже сделал пять рейсов в Африку и продолжал свою долгую успешную карьеру капитана невольничьего судна, сделав еще пять рейсов, из которых один будет последним перед отменой работорговли в 1807 г. Крау оставил мемуары о своей жизни в работорговле, которые были изданы посмертно его друзьями в 1830 г. В них он рассказал о том, какой путь он прошел от места своего рождения до каюты капитана работоргового судна [238].

Крау родился в 1765 г. в Ремси, на северном побережье острова Мэн, расположенного в Ирландском море приблизительно в восьмидесяти милях к северо-западу от Ливерпуля, быстро развивающегося портового города. С юности он был слеп на «глаз с правого борта», однако всегда мечтал о море. Его отец был почтенным ремесленником, который работал на побережье. «Так как я рос в портовом городе, — объяснил Крау, — то, естественно, питал склонность к морской жизни». Отец отдал его в ученики кораблестроителю, где Крау проработал два года и многому научился, прежде чем в семнадцать лет попал в свое первое плавание на корабле, перевозившем уголь. Вскоре он стал начал плавать все дальше и дальше, посетив за следующие четыре года Ирландию, Барбадос, Ямайку, Чарльстон, Ньюфаундленд, Норвегию и другие места. Он испытал морскую болезнь, каторжный труд у насоса, ураганы, плохое обращение (со стороны коллег-матросов), чуть не утонул (но был спасен коллегами-матросами), участвовал в мятеже (вместе с коллегами-матросами) против пьющего и неопытного капитана. После того как Крау прошел пять рейсов, его ученичество закончилось, и он стал простым матросом. Он держал свой единственный глаз всегда открытым, чтобы не упустить свой главный шанс. Он изучил навигацию, купил квадрант и начал продвигаться вверх по морской иерархии.

С самого начала у него было «предубеждение» против работорговли, но, как он объяснил, в конечном счете его соблазнили предложением перейти главным помощником на борт «Принца», плывущего на Золотой берег в октябре 1790 г. Как помощник капитана, он совершил еще четыре рейса в Африку, после чего Эспинелл предложил ему возглавить свою собственную первую команду. После шестнадцати лет в море, половина из которых прошла в работорговле, тридцатитрехлетний Крау взял штурвал «Мэри», судна водоизмещением в 300 тонн [239].