Маркус Редикер - Корабль рабов

Вскоре после этого Ньютону приснился странный и тревожный сон. Его ужалил скорпион, и некий человек вытащил «жало», чтобы ослабить боль. Кто-то объяснил ему, что сон пророчит, «что с ним скоро что-то случится», но Ньютон не должен ничего бояться, поскольку вреда с ним не произойдет. Что означал этот сон? Кто был скорпионом, что было жалом и кто был его целитель? Может, речь шла о матросах, мятеже и информаторе Уильяме Куни? Действительно ли рабы готовили бунт, а юнги добыли для них инструмент? Капитан решил, что жало означало богатого черного работорговца по имени Брайен, который обвинил Ньютона в «изнасиловании одной из его женщин». Ньютон опасался причалить, чтобы заниматься делами, поскольку он может оказаться «среди разгневанной толпы торговцев, у которых всегда под рукой яд, если они не осмелятся использовать более открытые методы мести». Ньютон составил заявление о своей невиновности в присутствии другого капитана, его помощника и врача и послал этот документ на берег торговцу. После чего продал ему большую лодку за четыре тонны риса и уплыл.

Ньютон провел восемь с половиной месяцев на побережье, собирая человеческий груз. На судне снова начались болезни, хотя теперь капитан регистрировал смертные случаи не с таким усердием, как во время первого рейса. Возможно, он привык к ним, или, возможно, он не хотел оставлять письменного свидетельства о количестве умерших, которое его хозяин мог бы проверить. В любом случае он понимал, что на этот раз торговля шла лучше, чем у других капитанов на этом побережье, и его благосостояние росло вместе с уровнем здоровья и настроения среди невольников. Опасаясь в течение многих месяцев, «что они постоянно будут пытаться поднять против нас бунт», а также понимая, что «они ведут себя слишком спокойно, что очень подозрительно, потому что они могут выжидать удобный случай», Ньютон заметил, что их поведение и даже их «нрав», казалось бы, стали меняться. Они стали вести себя как «дети в большей семье», а не невольники в кандалах и цепях. «Во всех смыслах они были более аккуратными, обязательными и внимательными, чем белые люди». Ньютон был доволен, но не настолько, чтобы ослабить бдительность. Он и его команда продолжали охранять невольников, «как диктует обычай и благоразумие». Он ссылался на Библию, чтобы подчеркнуть свою уязвимость: «Если Бог не будет хранить город, то его стража напрасно будет бодрствовать». Это было верно для любого судна, но Ньютон полагал, что «еще больше это касается “гвинейского” корабля».

Когда «Африканец» приближался к Сент-Китсу, Ньютон распорядился о том, чтобы матросы подготовили человеческий товар для продажи: рабов «побрили». Он опасался, что торговля будет плохой и что, возможно, потребуется еще один переход к Ямайке или Вирджинии. Описывая долгую стоянку на побережье и продолжительное плавание по Среднему пути, он написал 3 июня: «Мы так долго держали невольников на борту, что их терпение лопнуло, и я уверен, что мы бы их потеряли, если бы пришлось плыть с ними дальше». Этого не случилось, его опасения не оправдались, так как он продал в Сент-Китсе груз полностью — 167 мужчин, женщин и детей. После обычного обратного плавания Ньютон прибыл в Ливерпуль 29 августа 1752 г.

Ньютон снова не оправдал надежд своего судовладельца, хотя он добился большего успеха, чем в предыдущем рейсе. Он взял на борт только 207 рабов, а не 250, которых он должен был купить, к тому же смертность была ниже, чем во время первого рейса. Он потерял 40 рабов — 19,3% от общего количества. Среди матросов умер только один (из 27). Но не это спасло деньги мистера Менести. Он сэкономил на жалованье четверых беглецов и троих уволенных ранее, потому что им не нужно было платить в Ливерпуле.

Снова Ньютон жаловался, что выгоды работорговли на Наветренном берегу «сильно преувеличены».

После короткого отдыха в течение восьми недель, 23 октября 1753 г., Ньютон отбыл из Ливерпуля в свое третье плавание в качестве капитана. Мистер Менести снова дал ему судно «Африканец», чтобы он совершил еще один рейс к Наветренному берегу и Сент-Китсу. Ньютон на этот раз нанял тридцать человек, несколько больше, чем в первый рейс, помня о болезнях и угрозах восстаний рабов. Распределение рабочей силы оставалось таким же, с одним исключением. Ньютон взял с собой старого товарища по имени Джоб Льюис, который переживал не самые удачные времена и оказался на корабле как «добровольный помощник капитана». Четыре члена команды остались в списке с прошлого рейса: главный помощник Александр Уэлш, второй помощник Джеймс Биллиндж и юнги Роберт Кроппер и Джонатан Айрленд. Первые два имели денежный стимул, вторые, вероятно, не имели никакого выбора. Важно отметить, что из простых матросов никого не наняли повторно. Возможно, они сами не хотели с ним плавать, так как капитан принуждал их соблюдать религиозные требования [227].

Ньютон снова оставил полный и подробный график: ранний подъем, прогулка по палубе, чтение двух или трех глав Библии, завтрак. По воскресеньям он проводил религиозные службы для команды в 11:00 утра. Он пил чай в 16:00, после чего проводил «урок Священного Писания» и снова гулял по палубе. Между этими занятиями он занимался делами, хотя его письма свидетельствуют, что он все меньше уделял внимание мирским проблемам и все больше интересовался вопросами благочестия. Он много писал о духовной жизни, меньше о ежедневных корабельных делах. Однако он всегда сохранял оптимизм и писал: «Мы все в добром здравии и хорошем настроении» — и выражал надежду на быстрое плавание. Он прибыл к африканскому побережью без особых инцидентов 3 декабря 1753 г.

Ньютон был вынужден несколько раз укреплять дисциплину, но за это время ни разу не возникла угроза мятежа (как во время предыдущего рейса). Двадцать первого декабря он оказался в щекотливой ситуации. Плотник, который повел себя вызывающе и отказался выполнять приказы других офицеров (пока Ньютона не было на судне), даже «сильно оскорбил» второго помощника, не закончил строить совершенно необходимую баррикаду. Поэтому Ньютон дал ему всего лишь две дюжины ударов «кошкой» и добавил, что «не мог позволить себе заковать его». Два дня спустя он отметил, что «плотник работает над баррикадой». Позже, во время стоянки на побережье, Ньютон имел дело с бегством матроса. Член его команды по имени Мануэль Антонио, португальский матрос, который отправился из Ливерпуля, сбежал, когда лодка, на которой он плыл, остановилась в Качуго. Он говорил о плохом обращении, но все офицеры клялись (возможно, не столь искренне), что «его никто ни разу не ударил». Ньютон полагал, что он сбежал, потому что он был замечен «в краже ножей и табака» [228].