Маркус Редикер - Корабль рабов

Далее Ньютон заявил, что «это не предмет для выступления», даже при том, что «чудовищность» того, что происходило на работорговых судах, была в то время «немного известна здесь ». Возможно, он и другие аболиционисты считали это слишком тонким предметом для общественного обсуждения, или, возможно, они уклонялись от этой темы, потому что такое насилие находилось в противоречии с их желанием сделать британского матроса жертвой работорговли и объектом всеобщей симпатии. Его не нужно было изображать как «белого дикаря», сексуального хищника, последовательного насильника. Все же такими некоторые моряки и были. Вполне вероятно, что кто-то из них нанимался на работорговые рейсы в первую очередь из желания иметь неограниченный доступ к телам африканских женщин. Томас Бултон подразумевал это, когда в его пьесе «Прощание матроса» помощник говорит с потенциальным матросом о «мягкой африканской распутнице», которая ждет, чтобы он нанялся на корабль. Что подумал бы настоящий моряк, когда он присоединился к род-айлендскому работорговому судну под названием «Свободная любовь»? [338]

Работорговцы приложили все усилия, чтобы уменьшить эту проблему, подчеркивая, что «хорошее обращение» на борту судна не означало злоупотребления женщинами-рабынями членами команды. Член парламентского комитета, занимающийся расследованием, спросил у Роберта Норриса: «Были ли попытки предотвратить насилие белых мужчин над черными женщинами?»

Норрис решительно отвечал, что «капитан отдавал такие приказы именно с этой целью». Задававший вопросы, очевидно, сочувствовал работорговле и, возможно, считал такой ответ недостаточным, поэтому он переспросил, чтобы убедить всех присутствующих в том, что к сексуальному насилию на корабле не относились терпимо. Он спросил: «Если британский моряк совершал насилие над негритянской женщиной, разве он не был бы строго наказан капитаном?» Норрис ответил, что его «резко порицали, конечно». Джон Нокс добавил, что обычно этот вопрос оговаривался в контракте, и, если моряк оказывался виновным, с него брался штраф — жалование за целый месяц [339]. «Хороший порядок», описанный торговцами, согласно Ньютону (чье знание работорговли опиралось на более раннее время), был довольно редким явлением. Говоря о команде, Ньютон написал: «На борту нашего судна их сдерживали, и так же бывает на других судах, но такая сдержанность далеко не общее правило». Все зависело от капитана, у которого была власть защитить рабынь, если он этого хотел. Ньютон знал несколькиъ капитанов, которые поддерживали надлежащую дисциплину, но они составляли меньшинство: «На некоторых судах, возможно на большинстве, такое поведение никто не ограничивал». Любой, кто делал свою работу должным образом, «мог делать то, что ему нравилось». Преподобный Уильям Ли добавлял, что работорговые рейсы часто демонстрировали «разного рода общение» и дикие «сцены распущенности». Вопросы морали, как сокрушались оба чиновника, никогда не ставились [340].

На борту судна остро вставала проблема классовых различий. Большинство свидетелей корабельной жизни соглашались, что у офицеров был неограниченный доступ к рабыням, чего не было у простых моряков. Александр Фальконбридж написал, что «на борту некоторых судов простым матросам разрешают общаться с теми из черных женщин, чье согласие они смогут обеспечить». Ни один из писателей не задумался над тем, что могло означать «согласие» в ситуации, когда женщины не имели ни защиты, ни прав и были, по словам Ньютона, «брошены без всяких ограничений на произвол первого встречного».

И все же отрывочные сведения дают понять, что кто-то из африканских женщин входил во взаимоотношения с матросами, что подразумевало некоторую долю их согласия. Возможно, это была возможность для женщин улучшить свое положение, т. е. заключить стратегический союз с одним человеком в качестве защиты против других хищников. Чем выше в корабельной иерархии находился ее защитник, тем лучше и надежней была защита. Когда моряк брал такую женщину себе, он давал ей возможность пользоваться его провизией, что спасало деньги капитана и судовладельца. Ли предположил, что некоторые такие союзы приводили к трагическим сценам, когда судно прибывало в американский порт и наступало время продажи невольников. Он сказал, что «женщины-негритянки, когда их забирали от моряков, с которыми они сожительствовали», иногда пробовали «броситься за борт или сбежать с судна» [341].

Нет оснований считать, что события, описанные Джоном Ньютоном, разрывавшие сердце капитана, меньше относятся к матросам. Скорее наоборот, это касалось их больше, потому что матросы были в ежедневном тесном контакте с невольниками, с которыми они разделяли жизнь от 2 до 10 месяцев рейса. Некоторые капитаны говорили о том, что необходимо ограничивать матросов и вмешиваться в процесс, в котором они сами занимали председательствующее место. Уильям Снелгрейв был уверен, что отчаянные восстания невольников были вызваны «плохим обращением с этими бедными людьми, пока их перевозили на наши плантации». В 1791 г. капитан Королевского флота Джон Сэмюэл Смит свидетельствовал, что у него была неприятность среди матросов на работорговом флоте, потому что они были так больны, что стали представлять угрозу заразить других мужчин на борту его судна. Но те двое, на которых он сумел надавить, «оказались такими жестокими, бесчеловечными молодцами, что мы были вынуждены прогнать их с корабля, хотя они и были хорошими моряками» [342].

Вдоль всего побережья Западной Африки моряки сталкивались с барьерным коралловым рифом необычного вида. Он состоял из микроорганизмов и был поэтому крайне патогенным, что сделало этот район могилой для «белых людей». Половина европейцев, которые путешествовали к Западной Африке в XVIII столетии, большей частью это были именно моряки, умерли в течение года. Первыми причинами высокой смертности были «лихорадки» — малярия и желтая лихорадка, которую переносят как москиты, оказавшиеся на борту судна, так и насекомые, которые размножались в стоячей воде внизу корпуса судна. Другими причинами смерти были дизентерия, оспа, несчастные случаи, убийства и иногда цинга.

Частые болезни (при отсутствии должного ухода), вместе с тяжелой работой и плохими условиями жизни (изнуряющим трудом, плохой пищей и жесткой дисциплиной), означали, что команда на борту работоргового судна часто умирала в еще больших пропорциях, чем невольники. Хотя бывало иначе, в зависимости от причин и периодов (больше во время плавания вдоль побережья и в начале рейса) и с вариациями в зависимости от африканского региона: Золотой берег был сравнительно здоровым местом, бухты Бенин и Биафра — более смертоносными.