Маркус Редикер - Корабль рабов

Тем временем слухи об этом событии распространились по всей береговой линии, и скоро две или три тысячи матросов (по разным подсчетам) подняли дубинки — их традиционное оружие — и подошли к Старой башне на Водной улице, чтобы освободить своих «просмоленных братьев». Матросы выломали окна и ворвались в здание тюрьмы, где они разорвали все бумаги. Тюремщики сдались, 8 матросов были освобождены, и все надеялись, что испытание на этом закончилось. Когда толпа с криками приветствия вынесла освобожденных, они поняли, что одного из товарищей оставили внутри, и вернулись обратно. Они нашли этого человека и освободили, а заодно и женщину, которая была заключена в тюрьму за то, что она помогала мятежникам. Моряки выстроились вокруг доков и до полуночи пугали местных жителей, так как они громко ликовали, празднуя победу. Вскоре они начали срывать оснащение на других судах в гавани, где только могли [368].

Инцидент на борту «Дерби» вырос из прямого действия в забастовку и в конце концов в городское восстание. В субботу и воскресенье, 26 и 27 августа, было тихо, но каждую ночь моряки, возбужденные продолжающимися усилиями торговцев сократить заработную плату, окружали доки, резали паруса, обездвижив суда в динамичном портовом городе. Утром в понедельник матросы сошли с кораблей, чтобы подговорить других присоединиться к прекращению работы. Тех, кто отказывался, прогоняли силой. Как объяснил моряк Томас Кокер, «матросы садились на все суда и выгоняли отовсюду всех людей». Забастовка распространялась, и обычно шумная береговая линия стала тихой. Встретившись позже в тот же день в своем штабе на Северной улице, матросы решили забрать разницу в заработной плате у торговцев в здании Товарной биржи. Они были страшно разозленными, но пошли туда мирно и без оружия. Понимания они не встретили. Поскольку они ничего не добились, некоторые их них угрожали вернуться на следующий день, чтобы все тут разрушить. Торговцы приняли эти угрозы близко к сердцу, испугавшись второй, более сильной конфронтации, и забаррикадировали биржу. Они также наняли военных и вооружили добровольцев, некоторые из которых были людьми «высокого положения», и заплатили еще 120 рабочим, чтобы защитить здание [369].

В полдень во вторник, 29 августа, моряки вернулись в еще большем количестве и воинственном настроении, «крича и угрожая». Они все еще желали вести переговоры, но снова на их обиды никто не ответил. Все более и более возбужденные местные власти зачитали мятежникам Закон о бунте и потребовали, чтобы они разошлись. Матросы отказались и окружили биржу. Несколько протестующих начали бросать палки и камни в окна. Моряк Джон Фишер разбил окна граблями. Поскольку конфликт расширялся, кто-то внутри биржи, возможно торговец Томас Редклифф или кто-то из охраны, кого звали Томас Эллис, направил оружие на протестующих. Раздался рев выстрелов, и несколько моряков упали замертво. «Отовсюду слышались мрачные крики и стоны раненых», — писал очевидец. Хаос мешал разобраться в числе жертв. Не меньше двух и не больше семерых моряков было убито, от пятнадцати до сорока были ранены. Все знали, что после перестрелки матросы нанесут ответный удар, поэтому все дома в городе приготовились к самообороне. Богачи прятали ценности и отсылали детей в другие места. Работорговец Томас Стейнфорт спрятал серебро на сеновале [370].

В среду утром тысяча моряков вышли на улицы с красными лентами на шляпах. Они ворвались в оружейные магазины и склады, забрали триста мушкетов в одном месте, порох в другом, короткоствольные ружья и пистолеты в третьем. Но даже этого оружия было слишком мало, чтобы осуществить их замысел, поэтому они забрали лошадей, привели их к причалу и, погрузив судовые орудия на телеги, повезли их к бирже [371]. Скоро «грохот мечей и орудий» заполнил булыжные улицы города. Матросы прошли толпой за Джорджем Оливером, который нес «кровавый флаг», что означало, что они не согласны на компромиссы. Это была борьба не на жизнь, а на смерть. К полудню они расставили орудия в стратегических точках на Дейл-стрит и Кастл-стрит, так что могли напасть на биржу и севера и с юга. Восставшие потратили «большую часть дня», обстреливая здания пушечными ядрами и выстрелами. «Стреляйте в гуся!» — раздался крик. Моряки в ярости наводили орудия и мушкеты на вырезанную в камне «птичью печень» — символ всесильной Ливерпульской корпорации и самого города. Они разнесли его. Огонь был так силен, что «не осталось ни одного целого стекла во всей округе». Безостановочный обстрел привел к осаде и, как написал репортер, к смерти еще четверых людей [372].

Как только стрельба повелась по центру торговли, привилегии и власти, город охватил террор. Торговцы стояли на углах улиц, наблюдая сражение «со страхом, написанным на их лицах». Один человек сказал с удивительной искренностью: «Я — трус, и это истина, но я думаю, что такое напугало бы любого». Городские власти признали свою неспособность защитить город от гнева моряков, поэтому они обратились за помощью. Два человека поспешили в Манчестер, настаивая, что, если быстро не прибудет военная помощь, «Ливерпуль будет превращен в пепел и все жители будут убиты». Это было, конечно, преувеличением, с тем чтобы заставить поспешить Королевский полк драгунов лорда Пемброка. Поскольку власти усилили обороноспособность, матросы начали обстрел в новых направлениях. В конце дня некоторые моряки начали ломиться в двери домов и «просить» деньги, иногда под прицелом, чтобы похоронить тех, кого убили на бирже. Другие организовывали группы, которые под бой барабанов и с флагами направлялись к домам работорговцев. Очевидцы говорили, что «большое число моряков прошли туда со знаменами судов и с флагами, вооруженные короткоствольными ружьями, мушкетами и другим оружием» [373].

Первым торговцем, к которому они пришли, был Томас Редклифф, который, как полагали, сделал первый выстрел в день столкновения на бирже. Он жил на Фрог-лейн, к северо-востоку от биржи. Когда моряки дошли до его дома, они ворвались внутрь и начали выбрасывать вещи на улицу. По свидетельству очевидцев, они вытащили дорогую мебель и расколотили ее. Они выкинули шкафы с одеждами из прекрасной ткани, которые «порвали на части». Они разбили дорогой фарфор и разорвали старинные книги. Они выбросили «перины и подушки, разорвали их и рассеяли перья по воздуху». К своему удивлению, они обнаружили, что хозяин заполнил кровати слуг не перьями, а мякиной пшеницы, и это оскорбление не скоро забудут низы Ливерпуля. Не все было разрушено, многое унесли женщины из толпы, которых называли матросскими «шлюхами» [374].

Затем они влезли в сады Рейнфорда и в дом Уильяма Джеймса, одного из самых крупных африканских торговцев, который владел 29 работорговыми судами. Джеймс узнал об этом заранее и унес все ценное из дома в свое загородное поместье и даже укрепил дом от нападения, но напрасно. Моряки разбили ставни и окна, толпа вопила: «Давайте сюда, надо разломать дом!» Джозеф Блейк и другие матросы направили орудия на здание, чтобы никто из дома не смог оказать сопротивление. Толпа ворвалась в дом и выкинула мебель (кровати, стулья, столы), постельные принадлежности, одежду, оловянную посуды, фарфор и серебряные ложки. Снова власть денег была опозорена и разбросана по улице. Убытки составляли около 1000 ф.ст. (177 000 долл, в пересчете на 2007 г.) или больше. Мятежники открыли два подвала, оттуда был вынесены бочки с вином и ромом, которые они, что характерно, не разбили, и высокие часы с маятником, внутри которых прятался перепуганный негритянский мальчик. Он, очевидно, уцелел [375].