Маркус Редикер - Корабль рабов

Доказательство таких изменений проявлялось в крайнем беспокойстве и расстройстве, когда товарищей по плаванию разлучали во время продажи в конце рейса. Частью эти переживания отражали страх перед неизвестным, которое ожидало их на плантациях, но многие люди действительно теряли связи, прошедшие проверку мучениями и отчаянной надеждой на борту судна. На слушаниях в палате общин по поводу работорговли между 1788 и 1792 г. врачу Александру Фальконбриджу и моряку Генри Эллисону задавали один и тот же вопрос: «Вы видели горе невольников, когда их продавали в Вест-Индии?» Они подтвердили, что да, «им было трудно расставаться друг с другом». Фальконбридж засвидетельствовал четыре таких случая, в то время как чаще плававший Эллисон свидетельствовал о десяти таких случаях. Так было продано больше четырех тысяч африканцев. Они говорили не только о формальных семьях, которых было меньше; скорее они делали вывод о невольниках, которым «было жалко, что их разделяли друг от друга» [465].

Другие очевидцы подтвердили глубину таких наблюдений. Доктор Томас Троттер писал, что люди на его судне «жить не могли без своих друзей по несчастью, когда их разделяли». Он добавлял, что «иногда продавали отдельно мужей и жен», но было «много других степеней родства» — другими словами, от простой семьи до расширенной, к взаимоподдержке между соседями по деревне, соотечественниками, новыми товарищами по плаванию. Капитан Боуэн попытался удержать для продажи целиком всю группу «связанных кровным родством или новыми отношениями», но потерпел неудачу. С «воплем и плачем» их разделяли, и, как понял капитан, они уже никогда не встретятся снова. Однажды, когда судно встало на якорь в Чарлстоне в Южной Каролине в 1804 г., продали по отдельности трех девушек «из одной страны». Это вызвало «страшную тоску» у одной из них, она «была переполнена ужасом и тревогой из-за того, что ее отделяли от двух подруг». Они, в свою очередь, «смотрели на нее печально. Наконец они бросились в объятия друг другу и стали жалобно причитать, они рыдали, кричали и орошали друт друга слезами». Наконец их разлучили, после чего одна из девушек сняла с себя «нитку бус с амулетом, поцеловала его и повесила на шею подруги» [466].

Другой пример корабельного сообщества отражен в комментариях капитана Томаса Кинга, ветерана девяти гвинейских рейсов между 1766 и 1780 гг. Капитан Кинг рассказал о случаях, когда среди невольников на борту оказывались «религиозные деятели» определенных групп, которые подбивали их на восстание. Эти духовные лидеры побуждали других «совершить попытку бунта, чтобы вернуть судно к берегу и создать там небольшую общину». Таким образом, корабль формировал новый вид сообщества, который зародился в момент доставки первых африканских Адама и Евы на работорговый корабль и развивался впоследствии на плантациях, в церковных общинах и в городских сообществах. В результате алхимических реакций под воздействием силы сопротивления привычные связи переродились в новые узы родства. Таинственным образом работорговый корабль стал местом творческого сопротивления для тех, кто выяснил, что все они теперь стали «черными людьми». С ошеломительной силой из сообщества людей, вместе переживших страдания на борту работоргового судна, возникли дерзкие, жизнеутверждающие афроамериканская и панафриканская культуры [467].

К концу 1780-х гг. работорговые суда пересекали Атлантику тысячами, предоставляя миллионы пленников на плантации Нового Света и помогая создать новую сильную атлантическую экономику капитализма. Внезапно в 1788-1789 гг. их всех отозвали домой. Моряки обвиняли в этом аболиционистов, которые считали происходящее на этих судах нравственно непростительным и требовали обнародовать в портах Англии и Америки — в Лондоне, Ливерпуле, Бристоле, Бостоне, Нью-Йорке и Филадельфии случаи насилия, которые на них творились. Противники работорговли развернули агитацию и интенсивную кампанию, чтобы открыть глаза читающей публике на работорговые суда и вывести эти корабли, которые долго существовали за границами гражданского сознания, на яркий свет и общественный суд, который, как они надеялись, должен проходить под новым политическим контролем [468].

Познакомить свободных граждан с жизнью рабов можно было разными путями — с помощью брошюр, выступлений, лекций и даже с помощью поэзии. Однако самым сильным методом воздействия был визуальный. Аболиционисты распространяли гравюры с изображением работоргового судна, и, как оказалось, именно эти изображения стали наиболее эффективным средством пропаганды, которую когда-либо могло вести социальное движение. Самыми известными из них, вплоть до сегодняшнего дня, стали гравюры с изображением судна «Брукс», изданные Уильямом Элфордом — главой Плимутского общества за отмену работорговли в ноябре 1788 г. Эта гравюра дополнялась и переиздавалась по всей Атлантике в последующие годы, и действительно, в ней со всей яркостью была отражена жестокость атлантической работорговли и борьба против нее в XVIII и XIX вв. Томас Кларксон пояснил в своей истории движения за отмену работорговли, что эти изображения произвели «мгновенное впечатление ужаса на всех, кто их видел». Это дало зрителям «гораздо более точную картину ужасов транспортировки африканцев, чем они думали, книга способствовала тому, что публика приняла нашу сторону» [469].

Распространение изображений корабля «Брукс» было частью большой стратегии, которая ставила целью просветить, взволновать и возмутить людей в Великобритании и Америке, где работорговля еще продолжалась. В 1787 г. в Манчестере радикал Томас Купер объяснил: «Каждый человек осуждает работорговлю вообще; но необходимо демонстрировать отдельные примеры чудовищности этой торговли, чтобы те, кто просто желает блага делу в целом, мог перейти к активным действиям». Для этого знания о работорговле должны быть конкретными, фактическими, раскрывающими истории людей. Их не нужно преувеличивать, необходимо просто «показывать бедствия, которые терпят миллионы существ», а также насилие, которое были «санкционировано законом, а алчность и насилие претворили в жизнь». Он также добавил, что «это особое страдание, с сопутствующими обстоятельствами, не может оставить равнодушным, не взволновать, не вызвать сострадание» и не заставить людей действовать. Купер ясно сформулировал принципы, которые много лет будут успешно отстаивать аболиционисты [470].

Корабль «Брукс» представил в графическом виде бедствия и чудовищность работорговли полнее, чем все остальное. Результатом кампании, которую вели аболиционисты, стало широкое распространение изображений этого работоргового судна как средоточия насилия, жестокости, ужасных условий и чудовищной смерти. Они показали на страшных конкретных деталях, что работорговый корабль был местом, где господствовала дикость, и такой корабль превращался в огромный, технологически сложный инструмент пыток. Общественному мнению продемонстрировали, что судно, которое перевозило миллионы африканцев в рабство, несло и нечто другое: семена собственного разрушения... [471]