Иван Саблин - Дальневосточная республика. От идеи до ликвидации

Среди причин выступления, однако, были и процессы, происходящие в самой Японской империи, – фактор, который историки российского Дальнего Востока часто игнорируют. 24 февраля 1920 года владивостокское правительство вновь отменило все ограничения для китайцев и корейцев, не являющихся российскими гражданами, приравняв их тем самым к другим иностранцам. Тем временем японская жандармерия организовала надзор за корейцами и арестовала нескольких из них без согласования с российскими властями. 27 марта 1920 года Инагаки подал правительству Медведева протест, заявив, что после появления нового правительства активизировалась деятельность корейских тайных организаций, закупающих оружие, раздающих его местному населению или переправляющих его в Корею. Угрожая односторонними действиями, Инагаки утверждал, что все корейцы по факту являются японскими подданными, поскольку, согласно старым корейским законам, ни один кореец не может стать подданным другой страны. Это означало, что корейцы, находящиеся на российском Дальнем Востоке, остаются корейскими подданными, несмотря на долгое время, проведенное в России, и несмотря на российское гражданство, и, согласно договору об аннексии Кореи, они теперь являются японскими подданными [506] В договоре не было ни слова по этому поводу (Text of the Treaty of Annexation between Korea and Japan, Signed August 22, 1910 // The Advocate of Peace. 1910. № 72 (10). Р. 246–247). . Умеренно националистическая газета «Голос Родины» писала, что корейцы с российским гражданством сильно удивлены подобными заявлениями, поскольку многие из них являются российскими гражданами во втором или третьем поколении. Газета утверждала, что владивостокские корейцы были просто одной из групп российских граждан, тем самым выступая с позиций инклюзивного постимперского национализма [507] РГИА ДВ. Ф. Р-534. Оп. 2. Д. 281. Л. 1 (Постановление Временного правительства Приморской областной земской управы, 24 февраля 1920 г.); Корейцы на российском Дальнем Востоке. Кн. 2. С. 57–58, 66–73, 77, 153–154, 159–161. .

Японские войска имели приказ покончить с корейским партизанским движением и в ночь с 4 на 5 апреля 1920 года атаковали и корейский район Владивостока, убив около двадцати человек и арестовав еще около четырехсот. Задержанные, в том числе корейские депутаты Владивостокской городской думы, были избиты и подвергнуты пыткам [508] Дальневосточное обозрение. 1920, 9 апреля. С. 3; 1920, 11 апреля. С. 2; JACAR. C07060927200. P. 1535 (Доклад об отправке инструкций и правил контроля над корейцами Танаке Гиити от Ои Сигемото, 25 марта 1920 г.). . Некоторые протестовали и заявляли, что они российские граждане, но солдаты лишь высмеивали их, отвечая, что весь регион принадлежит Японии. Японцы убили Петра Семеновича Цоя, бывшего в тот момент членом Никольск-Уссурийской уездной земской управы, и нескольких других корейских лидеров [509] Корейцы на российском Дальнем Востоке. Кн. 2. С. 153–154, 161. . Таким образом, Владивостокский инцидент показал тесную связь между падением Российской империи и корейским кризисом в Японской империи.

Японское выступление 4–5 апреля 1920 года привело к подъему националистических настроений по всему политическому спектру и сделало владивостокское Временное правительство Дальнего Востока гораздо более популярным. Некоторые либералы, умеренные социалисты и консерваторы вновь взяли на вооружение леволиберальный националистический лозунг гражданского мира, который помог бы перед лицом внешней угрозы укрепить притязания российской нации на Дальний Восток. Кроме того, многие придерживались мнения, что более представительное правление покажет японским и другим иностранным наблюдателям, что российский Дальний Восток свободен от советского влияния. Японское выступление также помогло Краснощёкову убедить дальневосточных большевиков в целесообразности буферного государства, а среди противников большевизма существенно снизило популярность Семёнова, тесно связанного с японцами.

Параллельно с Дальневосточным съездом трудящихся в Никольске-Уссурийском начался Съезд трудящихся Западного Забайкалья в Верхнеудинске, в котором приняли участие представители всех социалистических партий и земства. Как и другие подобные собрания в регионе, съезд сочетал классовые лозунги с националистическими, призывая освободить Дальний Восток от реакционеров и защитить право русского народа на самоопределение и неприкосновенность территории [510] Этот съезд также был известен как Первый учредительный съезд представителей трудящихся Забайкалья и как Съезд трудящихся Прибайкалья (История Дальнего Востока России от эпохи первобытного общества. Т. 3. Кн. 1. С. 375–376). . 6 апреля 1920 года съезд провозгласил создание Дальневосточной республики, которая, в соответствии с планом Сиббюро, включала в себя Забайкальскую, Амурскую, Приморскую, Сахалинскую и Камчатскую области, а также зону отчуждения КВЖД. Хотя, согласно декларации съезда, ДВР была демократическим государством, попытки умеренных социалистов ввести всеобщее избирательное право были заблокированы большинством съезда, находящимся под большевистским контролем. В ответ на это эсеры, меньшевики и земские деятели отказались принять участие в новом правительстве. В рамках Народно-революционной власти Забайкалья (правительства ДВР) был сформирован Президиум из девяти человек во главе с Краснощёковым, сконцентрировавший в своих руках всю полноту военной и гражданской власти. Таким образом, ДВР стала большевистской автократией [511] РГАСПИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 32. Л. 29 (Обращение Первого Съезда трудящихся Забайкалья); РГИА ДВ. Ф. Р-4699. Оп. 1. Д. 69. Л. 1–1 об. (Протокол № 1 заседания Народно-революционной власти Забайкалья, 9 апреля 1920 г.); Азаренков А. А. «Демократический компромисс»: идея «буфера» на Дальнем Востоке. С. 82–82, 88–90; Дальневосточная политика Советской России, 1920–1922 гг: Сб. документов Сиббюро ЦК РКП(б) и Сибревкома. C. 32–33, 51; Дальневосточная республика. Становление. Борьба с интервенцией. Т. 1. С. 163–165. .

Проблемы со связью между верхнеудинскими и владивостокскими большевиками привели к формированию двух просоветских государств на Дальнем Востоке, но свою роль сыграло и соперничество между членами партии. Виленский, считавший Краснощёкова ответственным за падение cоветской власти в Сибири в 1918 году, и ряд других большевиков высказывали сомнения в благонадежности Краснощёкова и его способностях как руководителя. Кроме того, некоторые большевики, в том числе и те, в чьем ведении находилась Народно-революционная армия, по-прежнему выступали против самой идеи буферного государства. Гончаров и Ширямов, два верхнеудинских члена Дальбюро, не поддержали проект Краснощёкова и начали военную операцию против Читы. Хотя партизаны под командованием большевика Д. С. Шилова содействовали операции, атаковав Семёнова из Амурской области, японские войска Судзуки Сороку помогли Семёнову отбить нападение. Эта неудача не покончила с расколом в Дальбюро. Гончаров выступал против назначения в Дальбюро Игнатия Леоновича Юрина (Игнация Гинтовт-Дзевалтовского), который поддерживал Краснощёкова и убеждал Смирнова отозвать всех противников буферного государства. Заместитель наркома иностранных дел Лев Михайлович Карахан, председатель Иркутского губернского революционного комитета Яков Давидович Янсон и другие большевистские деятели тоже с сомнением относились к заявлениям Краснощёкова о том, что особые экономические и политические условия российского Дальнего Востока требуют его формальной независимости [512] РГИА ДВ. Ф. Р-4699. Оп. 1. Д. 69. Л. 3–4 об. (Протокол заседания правительства ДВР, 19 апреля 1920 г.); Дальневосточная политика Советской России, 1920–1922 гг.: Сб. документов Сиббюро ЦК РКП(б) и Сибревкома. C. 30–31, 58–59, 62–66. .