Иван Плотников - Правда истории. Гибель царской семьи

Как, в какое время Я. X. Юровский стал искать новое решение?

В первом случае, в 1920 г., он писал, что, «кончив операцию и оставив охрану», «поехал с докладом в Уралисполком, где нашел Сафарова и Белобородова», и там стал решать вопрос о перезахоронении 77. Во втором же случае, в 1934 г., он описывал все подробнее, мотивированнее, иначе:

«Надумали взорвать шахты бомбами, чтобы завалить. Но из этого, разумеется, ничего не вышло. Я увидел, что никаких результатов мы не достигли с похоронами, что так оставлять нельзя и что все надо начинать сначала. А что делать? Куда девать? Часа примерно в два дня я решил поехать в город, т.к. было ясно, что трупы надо извлекать из шахты и куда-то перевозить в другое место, т.к. кроме того, что и слепой бы их обнаружил, место было провалено, ведь люди-то видели, что что-то здесь творилось. Заставы оставил, охрану на месте, взял ценности и уехал. Поехал в облисполком и доложил по начальству сколь все неблагополучно. Т. Сафаров и не помню кто еще послушали, да и так ничего не сказали. Тогда я разыскал Филиппа, указал ему на необходимость переброски трупов в другое место. Когда он согласился, я предложил, чтобы сейчас же отправить людей вытаскивать трупы. Я займусь поиском нового места. Филипп вызвал Ермакова, крепко отругал его и отправил извлекать трупы» 78.

Обратимся к воспоминаниям Ермакова: «С 17 на 18 июля я снова прибыл в лес... когда всех вытащили, тогда я велел класть на двуколку, отвезли от шахты в сторону, разложили на три группы дрова, облили керосином, а самих — серной кислотой; трупы горели до пепла и пепел был зарыт... все это происходило в 12 часов ночи с 17 на 18 июля 1918 года. Восемнадцатого я доложил в исполком» 79. Напомню, что Ермаков приписывал себе и заслугу находки горючего. В указанное Ермаковым время не было у шахт ни Юровского, ни других видных похоронщиков-чекистов, ни специально подобранной новой команды. И попытка нового захоронения, и окончательное захоронение произошли позднее (в итоге — более чем на сутки), чему служит масса доказательств. Не мог Ермаков погрузить все 11 трупов на одну двуколку и отвезти куда-то по болотистой, вязкой земле. Не было найдено где-либо поблизости трех новых больших кострищ. Много было в районе Ганиной ямы маленьких кострищ вокруг, рядом — обглоданные деревья, вытоптанная почва. Все участники следствия однозначно приходили к выводу, что это остатки небольших костров, разводившихся как курево для спасения от комаров и оводов лошадей. Лошадей там было очень много... При наличии лишь небольшого количества горючего вообще, да еще при том, что оно почти все находилось вдали, на автомашинах у железной дороги, при отсутствии запасенных сухих бревен, дров, без специалиста или специальных знаний о методах кремации сжечь 11 трупов, предельно охлажденных и увлажненных, да еще «до пепла», было вообще невозможно. При всем при том Ермаков оставил неоспоримый документ, опровергающий данную и сознательную его ложь: в 1920-х гг., как уже отмечалось, он один, а также с группой сфотографировался на подлинном месте захоронения Романовых — близ переезда № 184 в Поросенковом логу, прямо на шпальном настиле, под которым они и покоились. Но в воспоминаниях Ермакова, как говорится, «что-то есть», когда он пишет, что в урочище производилось сжигание трупов с помощью доставленных туда кислоты, бензина и других горючих материалов. Только это было не тогда, не там и производилось не Ермаковым. План родился в областных верхах.

Новый план возник не сразу. К его выработке подключились Ш. И. Голощекин, А. Г. Белобородов, П. Л. Войков и С. Е. Чуцкаев. И он рождался как комбинированный. В основе оставалась идея погребения трупов в шахте, только другой, глубокой и непременно затопленной. Но раздумывали и над возможностью просто уничтожения — сжигания если не всех, то части трупов и надежного укрытия их останков после сожжения. Первая возможность показалась вполне реальной, когда Юровский от Чуцкаева узнал, что «на 9-й версте по Московскому тракту имеются очень глубокие шахты», также заброшенные 80. Юровский готовится туда отправиться. В то же время Войков, имевший познания в химии, предпринимает меры по подготовке уничтожения трупов — изыскивает кислоты и горючий материал. Уже 17 июля развернулась работа по обоим направлениям, даже с некими вариантами. Дадим слово Юровскому: «Я добыл машину; взял с собой кого-то из облЧК, кажется Полушина, и еще кого-то и поехали (к шахтам по Московскому тракту. — И. П.), не доехав версту или полторы до указанного места, машина испортилась, мы оставили шофера чинить ее, а сами отправились пешком, осмотрели место и нашли, что хорошо, все дело только в том, чтоб не было лишних глаз. Вблизи здесь жил какой-то народ, мы решили, что приедем, заберем его, отправим в город, а по окончании операции отпустим, на том и порешили. Вернувшись к машине, а она сама нуждается, чтобы ее тащить. Решил ждать случайно проезжающей. Через некоторое время кто-то катит на паре, остановил, ребята, оказалось, меня знают, спешат к себе на завод. С большой, конечно, неохотой, но пришлось лошадей отдать.

Пока мы ездили, возник другой план: сжечь трупы, но как это сделать, никто не знает. Полушин, кажется, сказал, что он знает, ну и ладно, т.к. никто толком не знал, как это выйдет. Я все же имел в виду шахты Московского тракта, и, следовательно, перевозку, решил добыть телеги, и, кроме того, у меня возник план, в случае какой-либо неудачи, похоронить их группами в разных местах на проезжей дороге. Дорога, ведущая в Коптяки, около урочища, глинистая, так что если здесь без посторонних глаз похоронить, ни один бы черт не догадался, зарыть и обозом проехать, получится мешанина и все. И так, три плана» 81.

По возвращении с Московского тракта Юровский встречается с Войковым. Тот «времени зря не терял». 17 июля по двум требованиям комиссара снабжения, одного из организаторов убийства, члена «тройки» Войкова его подчиненный — служащий Зимин во второй половине дня и еще раз вечером получил в аптеке 11 пудов и 4 фунта серной кислоты. Одновременно приготовлено было несколько бочек бензина, по прикидкам следствия весом «самое меньшее 40 пудов» 82. И все это двумя грузовиками ночью и днем 18 июля стали доставлять, но не на новое место — к шахтам по Московскому тракту, а на прежнее. Юровский организовал также присылку к шахте нескольких тележных упряжек от тюрьмы, но без кучеров, с использованием чекистов. Из-за плохой проходимости автомобили остановились примерно на 150 саженей дальше переезда № 184. Вечером один из них вернулся в город. Все следственные материалы говорят о том, что 18 июля у шахты находился только тот автомобиль, который привез трупы, другие два грузовика с горючим и кислотой стояли у переезда. Там остались следы, в том числе след на поляне от разворота в обратную сторону, произведенного вечером 18 июля 83. На рудник содержимое доставлялось на лошадях.