Иван Плотников - Правда истории. Гибель царской семьи

Сразу же после появления в печати статьи А. П. Мурзина автор этих строк направил в редакцию «Комсомольской правды» большой материал со всесторонним разбором ошибочных представлений Мурзина, освещением вопроса в целом с приложением копий документов. Однако ни публикации, ни возвращения материала не последовало: он был передан редколлегией Мурзину, который сообщил мне об этом, требуя новых данных под обещание упомянуть обо мне в готовящейся к изданию книге! Что он в ней напишет?

О вероятной подмене документов пишут Ю. А. Буранов и В. М. Хрусталев. «В 1919-1920 гг. Юровский и Голощекин были вновь на руководящих постах в Екатеринбурге, — пишут эти авторы, — что они могли совершить с останками Царской Семьи — неизвестно» 127. О Юровском на этот счет уже сказано. Ш. И. Голощекин же в Екатеринбурге в 1919 г. и в последующие годы вообще не работал. После двухмесячного пребывания в Челябинске (август-сентябрь 1919 г.) он навсегда выбыл с Урала. И зачем эти авторы пишут еще о возможности подмены трупов или о подобных действиях по отношению к ним, коль твердо уверовали в полное сожжение? Ведь они и сегодня берут на себя миссию утверждать, будто следователь Н. А. Соколов «убедительно доказал, что именно там, у шахты "Открытая", трупы были расчленены и в течение трех дней сожжены и окончательно уничтожены» 128. Глубочайшее заблуждение!

Захоронение до нашего времени вообще не вскрывалось, находилось все под теми же шпалами, взятыми в ночь на 19 июля 1918 г. во дворе дома путевого сторожа переезда № 184 по Горнозаводской железной дороге. Что касается приведенного и будто бы поведанного «откровения» Ермакова в марте 1952 г., то и оно, очевидно, неправдоподобно, ибо описанного им события не было, а в его многочисленных рассказах нет и тени приводимой Мурзиным версии. Перед смертью же Ермаков стал отрицать факт участия не только в уродовании трупов, но даже и в расстреле! Более обстоятельный разбор статьи А. П. Мурзина дан нами в ряде публикаций 129. Но вернемся к анализу исторических источников, связанных с захоронением останков, погребением частью в виде трупов, частью — только костей по сожжении и т.д.

Показания Юровского и Сухорукова в главном полностью совпадают: 9 трупов захоронили в сравнительно неглубоко вырытой яме болотистого лога, прямо на дороге, накрыли захоронение шпалами, два других — Алексея и одной из женщин — сожгли поблизости и замаскировали место вновь разведенным костром. При этом следует иметь в виду, что воспоминания Сухорукова составлены в 1928 г, за 6 лет до выступления Юровского с докладом. И он не мог иметь доступа к совершенно секретной записке Юровского 1920 г. В отличие от Юровского, он сказал о снятых ими с участка дороги шпалах и о повторной укладке их потом. Скорей всего он запамятовал, что шпалы были принесены с разъезда. Однако не исключено, что на дороге уже было какое-то количество шпал: здесь ежегодно ездили на лошадях, мучились с топким участком и могли сделать настил из шпал. Что касается воспоминаний Родзинского, то они подтверждают основное — время и место захоронения, сожжение части трупов, но по ряду моментов расходятся: захоронение (брошены в топкую яму) на очень большую глубину (но это была как-никак — проезжая, эксплуатировавшаяся дорога, а не трясина, по ней ездили до того и потом), сожгли не два, а больше трупов. Во-первых, следует иметь в виду, что Родзинский присутствовал только при начале операции, ибо выезжал в город. Во-вторых, он, естественно, как член коллегии облчека, а не рядовой похоронщик, сам не копал могилы, не бросал в костер трупы, потому не мог передать все в точности. В-третьих, он вернулся, когда все уже было закончено, и главное фактически произошло в его отсутствие. В-четвертых, он многократно подчеркивал, что может ошибаться в освещении события, многое забыл, не уверен — сколько трупов и чьих сожгли, и на этом фоне его попытка уверять, что в их числе были останки и Николая II, лишь подчеркивает приблизительную осведомленность (в разговоре там же или по возвращении в город он мог даже не спросить, кого же именно сожгли или, не видев происходящее своими глазами, не все мог и передать, не все мог вспомнить). Но для нас важно знать, что Родзинский лишь на время отлучался (а не только что приехал, как запомнилось Юровскому), прибыл в Поросенков лог от шахты в Ганиной яме, вместе с другими. Это один из нескольких непосредственных свидетелей захоронения. Медведев (Кудрин) же в общем воспроизводит рассказ Родзинского, тем более что воспоминания в виде интервью для записи оба они давали примерно в одно время (1963-1964 гг.), до того общаясь друг с другом.

Все три непосредственных участника захоронения, оставивших воспоминания, во-первых, решительно свидетельствуют о том, что имели дело с 11 трупами членов Царской Семьи и их слуг и не дают ни малейшего повода сомневаться в этом; во-вторых, не дают никакого повода для утверждения (или предположения) о доставке в Поросенков лог уже сожженных или полусожженных трупов; в-третьих, даже не намекают на обезглавливание тел (хотя бы некоторых); речь идет об опознании ими трупов даже в ночное время, при свете костра, хотя и не во всем точно. В связи с оценкой воспоминаний Юровского («Записки» и «Доклада»), Сухорукова и Родзинского, упоминанием о сообщениях (с чужих слов) Медведева, вновь следует напомнить о воспоминаниях Ермакова, заведомо ложных, но требующих к себе внимания, поскольку до сих пор многие на них опираются. Ермаков, во-первых, говорил об уничтожении, сожжении всех трупов, но на сутки раньше. И тоже не у шахты, ибо указывал на их погрузку и увоз, увоз трупов именно Царской Семьи, во-вторых, напомню, Ермаков документально — фотографией на подлинном месте захоронения с надписью об этом на обороте снимка — опроверг себя же и подтвердил истину. Интересно, что Ермаков, варьируя описание событий захоронения в шахте, «затем полного сожжения» трупов где-то недалеко («я велел класть на двуколку; отвести от шахты в сторону...») однажды написал: «на 8-м километре!» 130, то есть воспроизвел реальное расстояние до подлинного последнего места захоронения (хотя говорил о «шахте»), как примерно отмечали его другие участники и схватила память поэта В. В. Маяковского («На девятой версте»). Воспоминания написаны всеми участниками в разное время, для разных учреждений (и закрытого хранения), без предварительного ознакомления с воспоминаниями своих «сподвижников», в разных местах. Карту Ермакова разыгрывать нет смысла. Останков близ шахты на самом деле быть не может.

Захоронение проходило с полуночи до утра. Завершилось оно, то есть тела и останки двух сожженных трупов были зарыты, ранним утром 19 июля 1918 г. Юровский в разное время называл и к 5-6, и около 7 утра. Первое обозначение времени, наверное, точнее; Е. И. Привалова — сторожиха переезда № 803, который расположен в каком-то километре от Поросенкова лога, свидетельствовала, что мимо ее будки в город машина с Голощекиным и другими возвращалась «рано утром на зорьке» 131. В июльскую пору это очень рано, около 6 часов. Кстати, почти одновременно выехали в город другая легковая машина и грузовики, а позднее — и подводы. Кузов «Фиата» был сильно поврежден, часть досок выломана — на растопку («платформа его была разбита; с краев от досок были отрублены части»). Несмотря на некоторое старание замыть его еще в логу, в гараж он поступил утром все же в крови. Начальник гаража П. А. Леонов рассказывал: «Вся платформа автомобиля была запачкана кровью. Видно было, что платформу мыли и залетали, видимо, метелкой. Но тем не менее кровь явственно была видна на полу платформы» 132.