Иван Плотников - Правда истории. Гибель царской семьи

А. И. Андогскому приходилось вести себя чрезвычайно осторожно по отношению к власти, ориентировать на то же и весь состав учебного заведения. Не давая себя спровоцировать, Андогский и его коллеги «тихой сапой» все же саботировали распоряжения властей. В Москву выезжал один из преподавателей для связи с французской миссией. Ловили вести об антибольшевистском движении на юге Урала, в других районах, особенно следили за восстанием чехословацкого корпуса, интенсивно развивавшимися с этого момента военными событиями. Как могли затягивали распаковку прибывавшего оборудования, библиотеки, утаивали хоть какое-то количество оружия (на 25-30 человек), откладывали активный процесс обучения.

Как отмечал в августе 1918 г. в «Памятной записке» генерал-лейтенант, профессор Христиани, заменивший на посту начальника Академии Андогского, «частичные занятия в Академии начались с прибытием первого эшелона, начавшись в полной мере лишь с 1-го июля и прекратились за несколько дней до занятия города чехословаками» 34. Сама по себе учебная программа была емкой и разносторонней: от курсов по стратегии, общей тактике, военной философии, психологии — до политической экономии и вопросов мирового хозяйства, логики и методов научного исследования и 8 иностранных языков. Но она осиливалась теперь далеко не в полном объеме, особенно с новыми, малограмотными слушателями-краткосрочниками. Данные о количестве прежних, то есть прибывших из Петрограда, слушателей в источниках расходятся. Выяснить вопрос тем более сложно, что происходила большая подвижка: часть слушателей с расширением масштаба военных действий направлялась в красную армию. Андогский называл численность слушателей на момент Октября 1917 г. и далее — «свыше 300 кадровых офицеров». Очевидно, он включает в их число и вновь принятых слушателей в Москве, также из бывших кадровых офицеров. На старший курс к июню прибыло в соответствии с приказом наркомвоенмора 58 слушателей и столько же окончивших подготовительные курсы. Кроме того, на ускоренный курс (вместе с опоздавшими) — 115 человек, но тоже офицеров. Еще более 100 слушателей на ускоренные курсы было направлено на самом Урале. Это были люди, имевшие опыт военной службы в армии не менее 3-х месяцев, знания в объеме четырехклассного училища, стоящие на советской платформе. Всего на 1 июля оказалось 329 слушателей 35. Среди слушателей ускоренного курса также преобладали бывшие офицеры, только военного времени. Были и комиссары. Более 100 слушателей уже в те летние дни направилось в красную армию 36.

К 20 июля к Екатеринбургу прорвались чехословацкие и казачьи отряды. Последовал приказ о спешной эвакуации Академии в Казань. Оборудование эвакуировать оказалось уже невозможно, да и все дело саботировалось. По сведениям Андогского и других участников событий, до половины слушателей, подавляющая часть из ранее состоявших в Академии и зачисленных в нее в Москве, остались в Екатеринбурге и его районе и вместе с направленными в красноармейские части сотоварищами перешли к белым. Лишь 33 слушателя старшего курса и 93 — ускоренного прибыли в Казань, а там вместе с прибывшей частью преподавателей и обслуживающего персонала, перейдя на нелегальное положение, дождались антибольшевистских сил. В большинстве своем они отправились в Екатеринбург. Нужда белых в офицерских кадрах, особенно для штабной работы, оказалась настолько велика, что большинство слушателей были направлены в их войска. Занятия прекратились надолго. Подавляющая часть «ускоренников», которые были подобраны комиссарами в те дни и недели, наоборот, ушла в красную армию, в то время как из других основных категорий в ней, по некоторым данным, удержалось лишь 12-13 человек. Такое произошло резкое разделение в симпатиях к красным и белым! Правда, среди тех и других выделялся слой уклоняющихся от службы, от участия в боях, дезертиров. Забегая вперед, скажем также, что судьба подавляющей части слушателей и преподавателей Академии Генерального штаба, оставшихся на службе у красных, особенно генералов и штаб-офицеров, оказалась незавидной. Почти все они потом погибли. Но следует сказать, что и в лагере белых к слушателям Академии, часть из которых по принуждению успела побыть в рядах их противников, к профессорам, преподавателям отношение было подозрительное, а то и враждебное. Особенно резким нападкам подвергался А. И. Андогский. В печати появились публикации, клеймящие его за «сотрудничество с большевиками», «измену» 37. Кандидатура блестяще образованного, талантливого генерала в ноябре-декабре 1918 г. обсуадалась на предмет назначения начальником штаба Верховного Главнокомандующего всеми сухопутными и морскими силами России (и ее Верховного правителя) А. В. Колчака, да так и не прошла. Позднее Андогский был назначен на должность 1-го генерал-квартирмейстера. Начальником же штаба оказался самоуверенный и слабо подготовленный бывший подполковник, ставший генерал-майором, Д. А. Лебедев. При Верховном — моряке он фактически оказался руководителем войск и повинен во многих их крупных неудачах. 20 октября 1919 г. Колчак издал приказ, в котором указал, что Академия во главе с Андогским «за время своего вынужденного пребывания в пределах Советской России спасла все ценное историческое имущество Академии и сумела спасти и вывезти до 300 кадровых офицеров, ныне работающих в наших рядах... никаких данных, устанавливающих виновность по существу возникшего обвинения в деятельности и работе как генерал-майора Андогского, так и прочих чинов Академии не имеется, а потому повелеваю: означенное дело дальнейшим производством прекратить, причем дальнейшее обсуждение обстоятельств этого дела в органах повременной печати запрещаю» 38.

Действительно, почти все высшие или значительные штабные, многие командные должности в Русской армии Колчака были заняты профессорами, преподавателями и бывшими слушателями Академии последнего периода: А. И. Андогским, Б. М. Колюбакиным, Д. Н. Филатьевым, М. А. Иностранцевым, М. А. Матковским, В. И. Суриным, А. Д. Сыромятниковым, Б. П. Богословским, Г. Г. Христиани и др. Они внесли большой вклад в «белое дело», хотя в конечном счете, как и в других районах, его проиграли. Что касается судьбы Академии, то летом 1918 г. она была передислоцирована в Томск, затем — в Омск, а в октябре — ноябре 1919 г. — в район Владивостока, где продолжала готовить кадры. Она стала называться Всероссийской Академией Генерального штаба. Весной 1923 г, оказавшись вновь под властью большевиков, она, точнее ее имущество, была отправлена в Москву. Профессорско-преподавательский состав в массе своей эмигрировал. К тому времени на протяжении уже четырех лет (с 8 декабря 1918 г.) в Москве действовала другая Академия Генерального штаба — большевистская. В нее влили то, что осталось от прежней — Николаевской. Такова судьба Академии, которой суждено было весной и летом 1918 г., в дни гибели Семьи Николая II, находиться в Екатеринбурге и быть как-то связанной с этим печальным событием. Еще раз следует подчеркнуть, что офицеры-подпольщики Академии, среди слушателей которой было много вновь направленных в нее красных командиров и других сотрудничавших с большевиками, шансов на успех, если бы они решились напасть на дом Ипатьева, практически не имели. У властей не было реальных сигналов не только о подготовке вывоза узников из Екатеринбурга — центра области и фронтовых коммуникаций, имевшего большой гарнизон, чекистские и другие карательные службы, — но и о плане захвата их в самом доме.