Иван Плотников - Правда истории. Гибель царской семьи

Ленин и Свердлов, собравшиеся, судя по воспоминаниям А. Ф. Акимова, вместе, обменявшись мнениями, составили, вероятно, не зашифрованный, а именно условный короткий текст-сигнал с вставкой какого-то ключевого слова или фразы. С текстом этой телеграммы и был отправлен охранник Ленина А. Ф. Акимов на Главтелеграф на Мясницкую улицу, очевидно на машине, со строгим указанием Свердлова вернуть текст и даже забрать телеграфную ленту 11. Телеграмма пошла в Екатеринбург, как и полученная оттуда, опять окольным путем, очевидно, через Петроград и Пермь. Из Перми она и должна была поступить, только не днем, до прихода Голощекина в ДОН, а уже потом — глубокой ночью. Свои люди в Перми (члены президиума облисполкома Ф. Ф. Сыромолотов, пермский губвоенком М. Н. Лукоянов, его младший брат — председатель облчека Ф. Н. Лукоянов, только что посланный туда, или кто-либо иной), с которыми Голощекин и Сафаров, вероятно, уже созванивались и поставили в курс дела, могли по получении телеграммы в оперативных целях просто позвонить, передать текст или условную фразу телефонограммой. О таком варианте, как телефонограмма, приходится говорить не только из-за специфической записи событий Юровским в 1920 г. для М. Н. Покровского, но и потому что, во-первых, в тексте, переданном им этому историку, в отличие от оставленного у себя оттиска написано не «телеграмма», а «телефонограмма», во-вторых, среди массы найденных белыми на екатеринбургском телеграфе телеграфных лент телеграммы от Ленина и Свердлова от 16 июля не найдено (конечно, ее могли и уничтожить, но вряд ли, ибо почти равнозначные следы преступления там остались в сохранности). При любом варианте никакого исходного приказа из подчиненного губернского центра — Перми поступить для руководителей Уральской области не могло. Тем более что приведенная телеграмма уральцев Ленину и Свердлову и сведения об их ответе-приказе такую версию решительно исключают.

Есть возможность достаточно точно установить время поступления телеграммы (или телефонограммы) и присылки от облчека автомобиля, о есть время начала акции, а затем и самого момента расстрела. Слезет иметь в виду, что по только что введенному уральскому времени разница с московским, как и ныне, составляла два часа. Юровский во всех случаях определяет время прибытия автомобиля, то есть последнего приказа об убийстве, половиной второго ночи с 16 на 17 июля 12. Разбуженные узники одевались, собирались, по одной его оценке, около 30, по другой — около 40 минут, пока не вышли и не были отправлены полуподвал. Для краткого разъяснения «опасности» и перехода на первый этаж, короткой паузы перед самим расстрелом тоже потребовалось некоторое время. Самое страшное в трагедии началось примерно половине третьего ночи. Юровский определял время вывоза трупов из дома так: «Около трех часов ночи»; «около 3-х часов, или даже несколько позже»; М. А. Медведев — иначе: переход на первый этаж «около трех часов ночи»; Г. П. Никулин не зафиксировал в памяти опоздания началом преступления и все сдвинул на более раннее время (начало пробудки примерно в 12 часов) 13. На следствии П. С. Медведев назвал примерно то же время, что и Никулин («часов в 12 ночи комендант Эровский начал будить царскую семью»). А вот А. А. Якимов утверждал иначе: «в первом часу ночи, считая по старому времени, или третьем часу по новому времени...» 14. Никулин и Медведев, возможно, не ошибались, а просто имели в виду время до перевода стрелки асов вперед. Охранник Ф. П. Проскуряков показывал, что его вместе с Е. А. Столовым разбудил П. С. Медведев после завершения казни для участия в мытье полов в 3 часа ночи (вполне возможно, что они не слышали выстрелов, уснув после попойки). «Я потому Вам говорю, — отвечал он следователю на вопрос по уточнению времени, — что было это в 3 часа, что у Столова были при себе часы, и он тогда смотрел на них. Было именно 3 часа» 15. Были допрошены Ф. Я. Буйвид, живший на первом этаже того же дома В. Л. Попова, на верхнем этаже которого размещалась внешняя охрана; он услышал выстрелы «после двух часов ночи». Ночной сторож на Вознесенском проспекте П. Ф. Цецегов определял время завершения акции: «В 3 часа ночи я услыхал звук автомобиля за перегородкой дома Ипатьева... затем слышал шум того же автомобиля, направлявшегося к Главному проспекту» 16. Следовательно, само убийство, расстрел с достреливанием и докалыванием раненых (по оценке Юровского, «вся процедура, считая проверку (щупанье пульса и т.д.), взяла минут двадцать») 17, происходило около половины третьего ночи по местному времени. В начале четвертого, с рассветом, со вторника на среду, все было кончено и трупы из дома Ипатьева уже увезены. Итак, казнь совершилась в половине третьего, вывоз убитых жертв — в начале четвертого часа ночи 17 июля 1918 г. Была уже глубокая ночь и в Москве. Спали ли там, в кремлевских дворцах, вершители судьбы Романовых, нажавшие только что на стартовую кнопку новой, живой гильотины? Акимов, вернувшийся с телеграфа, застал Ленина бодрствующим в своем кабинете. Тот с ухмылкой устроил ему показную головомойку за угрозу телеграфисту револьвером при отнятии у него текста телеграммы и ленты. Возвращены они на телеграф, конечно же, не были. Их или уничтожили, или погребли в архивных тайниках, не увидевших свет и поныне. Для Акимова же дело было оставлено без последствий. А могло бы быть все и печальней, не выполни он в точности приказа вождей о доставке этих документов-улик в Кремль, не отними их у телеграфиста под угрозой оружия. Была уже ночь, наверное, около 12 часов. Лег ли Ленин спать, и скоро ли, и с какими мыслями? Неизвестно. Выстрелы, заглушавшиеся и в Екатеринбурге, вряд ли отдались в его сердце. На другой день он и Свердлов вели прежнюю бурную государственно-революционную деятельность. Среди прочих вопросов продолжали тайно заниматься и делом Царской Семьи, уже мертвой.

Вопрос о непосредственных убийцах, прямых участниках расстрела Царской Семьи и других узников дома Ипатьева всегда был и остается в центре внимания исследователей и публицистов. Он стоит в ряду с вопросом о том, кто, где и когда принял об этом решение. Выше уже рассмотрен вопрос о нескольких командах, которые сконцентрировались в Екатеринбурге, находились при облчека и потенциально рассматривались как ресурс в предрешенном деле цареубийства. Это — чекистская команда внутренней охраны; это — команда из семи австро-венгров, значащаяся как сформированная в 1-м Камышловском стрелковом полку (она могла быть, что скорей всего, вызвана из Перми из охраны поезда Ф. Ф. Сыромолотова, а до того — из интернационального отряда, включенного в состав данного полка, или прибыть из Москвы с А. Е. Лисицыным, или быть совершенно особой, действительно только что доставленной с фронта); это — команда ВЧК Лисицына при условии, что отпадет маловероятная версия ее идентичности с теми семью австро-венграми, что значатся в документе (допустимо, что с Уралом маскировочно связали формирование команды ВЧК). Получается, что инициаторы убийства располагали к 16 июля 1918 г. тремя, а возможно и четырьмя, командами, каждая из которых могла быть использована целиком или частично для его совершения. Это не считая возможности дополнительного привлечения людей из внешней охраны и из облчека.