Иван Плотников - Правда истории. Гибель царской семьи

— Скоро будет расстрел, — сказал он мне и быстро удалился. Вскоре, вниз спустился с Медведевым Окулов (мемуарист неточно воспроизводит по памяти фамилию Никулина. — И. П.), и еще кто-то не помню. Зашли в одну из комнат, и вскоре ушли обратно. Но вот вниз спустилась неизвестная для меня группа людей, человек 6-7 58(важно отметить, что Стрекотин, стоявший на посту у пулемета в нижнем этаже самого дома, жившую там команду внутренней охраны в лицо все же знал неплохо; его слова о том, что вниз к моменту расстрела спустились 6-7 человек ему неизвестных, говорит о преобладании в составе команды палачей и руководителей людей «пришлых». — И. П.). Окулов ввел их в ту комнату, в которой он только что был перед этим... Наконец, слышу шаги людей, вниз спускалась вся семья Романовых и их приближенных. Тут же идут Юровский, Окулов, Медведев и Ермаков, последнего я знал по дутовскому фронту...

Одновременно с выстрелом Юровского раздались выстрелы группы людей, специально призванных для этого... Ермаков взял у меня винтовку со штыком и доколол всех, кто оказался живым» 59.

Здесь прямо говорится о палаческих действиях Юровского и Ермакова. Персонально о других, в том числе и о Медведеве, в этом смысле не сказано. Но в приложении к его воспоминаниям, написанным в 1934 г., — в «Списке красногвардейцев из отряда Красной гвардии, состоявших из сысертских рабочих по охране царской семьи Романовых» сказано, что П. С. Медведев — «участник расстрела Романовых» 60. Свидетель казни Стрекотин тогда же, в июле 1918 г., говорил своим товарищам о Медведеве то же самое. Охранник М. И. Летемин, оставшийся в Екатеринбурге и арестованный белыми, сообщил со слов Стрекотина, что стрелял и Медведев 61.

Представляется, что, хотя на следствии Медведев не признался в убийстве, все приведенные данные, в том числе свидетельства непосредственных участников убийства, не оставляют никаких сомнений в том, что он стрелял и вообще был в числе организаторов казни.

А какие данные приводил Медведев о других личностях убийц, пытаясь при этом исключить себя из их состава? Он говорил: «...два члена чрезвычайной следственной комиссии, один из них, как я узнал впоследствии, был Ермаков... и другой»; «Юровский и его помощник»; «Вы спросили меня, не знакома ли мне фамилия «Никулин», и я теперь припомнил, что такова фамилия этого помощника»; «Наследник еще был жив — стонал; к нему подошел Юровский и два или три раза выстрелил в него в упор» 62. Юровский, Никулин, Ермаков, с ним «другой» (Ваганов)... Названо четыре, один без конкретного имени, но весьма адресно. Из приведенного сообщения мы видим, что Медведев, противореча самому себе, признает, что был при расстреле в комнате.

Итак, мы выяснили вопрос о роли П. С. Медведева, участии его в убийстве. Доказательств этого факта совершенно достаточно. Личное непризнание его в этом на следствии вполне объяснимо: хотел спасти себе жизнь, а может быть, над ним тяготели другие факторы морально-психологического порядка, неизвестно. Соврал он, заявляя, что был не начальником караула, а лишь разводящим (таковым он был прежде, но очень короткое время). В этом тоже заключается явное проявление тенденции преуменьшить свою роль в деле Романовых 63.

Остановимся теперь на простом вопросе об участии в убийстве и С. П. Ваганова. Он был в городе человеком малоизвестным, за исключением ВИЗа, погиб в Екатеринбурге через несколько дней после событий в Ипатьевском доме. Его, похоже, запамятовал и Ермаков. Памятью последний явно не отличался и назвал виднейшего визовского карателя и своего помощника «латышом» не только из тщеславия (был и у него, дескать, настоящий латыш — гроза населения!). Дело с выяснением личности Ваганова, как участника убийства, осложнено состоянием следственных материалов и выводами на этот счет М. К. Дитерихса, получившими широкое хождение в печати. Зная, что вместе с Ермаковым в дом Ипатьева для участия в расстреле прибыл еще один визовец, которого почти никто ни из внутренней, ни из внешней охраны не знал, он в своей книге идентифицировал Ваганова с А. Е. Костоусовым 64. Хотя он обращал внимание и на личность Ваганова, однако склонился к выводу, что тот выступал лишь как активный помощник Ермакова в захоронении трупов, сокрытии этого действия от посторонних глаз. Сходную оценку роли Ваганова дал и Н. А. Соколов. Он приводил лишь показания визовцев о том, что «матрос Степан Ваганов, хулиган и бродяга добрый», как и Ермаков, «были оба близки с Голощекиным», и «Ваганов руководил охраной коптяковской дороги» 65. Причины их «близости» следователю были понятны: ВИЗ был главным поставщиком красногвардейских сил весной 1918 г., особенно для выполнения карательных функций. Ермаков в этом поселке размером в город, фактически части Екатеринбурга, был военным комиссаром, Ваганов — его помощником, а в период госпитализации Ермакова — исполняющим его обязанности. Потому военком Урала Голощекин хорошо знал их лично. Соколов все же связал имя Ваганова лишь с делом захоронения. Но, как мы видели, имя Ваганова появилось в числе других лиц, намеченных на роль палачей.

Откуда и как появилось у Дитерихса и других в ряду убийц имя не Ваганова, а Костоусова? Одним из первых арестованных и допрошенных по делу об убийстве Царской Семьи был П. В. Кухтенков — бывший заведующий коммунистическим рабочим клубом ВИЗа. Он дал показания, что «числа 18-19 июля» подслушивал отрывочные разговоры приходивших в клуб местных большевистских руководителей и активистов — С. П. Малышкина, П. 3. Ермакова, А. Е. Костоусова, В. И. Леватных, Н. С. Партина и А. И. Кривцова об убийстве и захоронении узников Ипатьевского дома. Но из рассказа Кухтенкова, запротоколированного следствием, явствует, что они расспрашивали друг друга о том, как совершилось убийство, сколько было человек убито, кто именно и т.д. Любопытство удовлетворяли, очевидно, за счет информации Ермакова да исходя из того, что большинство из них участвовали в захоронении, видели трупы. Речь и шла в основном о попытках захоронения и о перезахоронении. В показаниях Кухтенкова Костоусов определенно фигурирует лишь как один из похоронщиков. Он рассказывал: «Второй день приходится возиться; вчера хоронили, а сегодня перехоранивали...» 66. Следствие придало показаниям П. Кухтенкова особое значение, предположив, что часть из этих визовских коммунистов могла участвовать и в расстреле. Об этом следователи упорно расспрашивали бывших охранников — П. С. Медведева, А. А. Якимова и Ф. П. Проскурякова. Допросы производил агент С. И. Алексеев, и явно «с пристрастием». И один из допрашиваемых — Якимов на вопросы о Ермакове, Костоусове и других, названных Кухтенковым, стал давать сбивчивые показания. Сначала такие: «Из числа лиц, бывших при внутренней охране, принимавших участие в расстреле, был один по фамилии, как он припоминает, Ермаков. Слышал он также между этими лицами фамилию одного — Костоусова. Фамилий Леватных, Малышкина и Партина не помнит. Костоусова он видал, помнит, что ходил он в простых белых очках. Костоусов, по словам Клещева (Якимов на следствии утверждал, что при расстреле не присутствовал, пересказывает лишь сообщенное ему охранниками, в том числе и Клещевым, наблюдавшими за всем через окно. — И. П.), замывал пол в комнате расстрела» 67. Позднее, 7-11 мая, на допросе у Н. А. Соколова Якимов, видимо после напоминания о знании им одного из русских в составе внутренней охраны — Кабанова, стал соглашаться с тем, что остальные могли быть — Костоусов и другие, а потом уж вообще стал утверждать, что хорошо их помнит. Протокольная запись выглядит так: «Из числа прибывших пятеро было нерусских, а пятеро русских. Я категорически утверждаю, что пятеро из них были именно русских людей: они, эти пятеро, все были самые русские люди, говорили по-русски. Остальные же пятеро по виду были не русские. По-русски, хотя и говорили, но плохо...