Иван Плотников - Правда истории. Гибель царской семьи

По утверждению Никулина, всех убийц было именно 8. Если действительно было только 8, то вопрос о количестве их теперь (за вычетом Цельмса или Нетребина) можно считать практически исчерпанным, как и вопрос о персональном составе. Заслуживает внимания тот факт, что при наличии громадного количества указаний в литературе на участие в расстреле иностранцев-латышей или венгров безусловно знавший об этом Никулин не называет кого-либо из них или не отмечает, скажем не помня имени, хотя бы приблизительно. Он даже не затрагивает этого вопроса. И в составленном мною списке из восьми имен нет ни одного иностранца (или латыша). Два участника расстрела из команды внутренней охраны оказались русскими. Получается из восьмерых точно известных убийц (не принимая во внимание возможного девятого — латыша Цельмса) — семеро русских и один еврей. Вопрос об участии в расстреле «нерусских» для исследования или отпадает, или сводится к одному-двум лицам. Во всяком случае, ажиотажа вокруг этого вопроса впредь быть уже не может. Отпадут, надо полагать, и всякие легенды о расстреле большевиками то ли всех участников совершения убийства в доме Ипатьева, то ли некоторых из них, в частности тех, которые отказались стрелять в женщин. Подобные утверждения встречаются и поныне. Например, О. А. Платонов пишет: «Большой вопрос о дальнейшей судьбе этих наемных убийц. Куда они делись, почему никто из них не оставил воспоминаний? Не исключено, что их товарищи-чекисты тогда сами устранили, по крайней мере, пятерых. В окрестностях "Ганиной ямы" были обнаружены трупы пяти мужчин, носивших австрийскую военную форму». Ссылка на источник отсутствует. В действительности в опубликованных следственных материалах есть данные о найденных останках пяти австрийцев. Но обнаружены они были не непосредственно у места первого захоронения жертв Ипатьевского дома, не у рудника Четырех Братьев, а совсем в другом месте — в так называемых «Старых шахтах» 86, отстоящих в 8 километрах от района Ганиной Ямы. Изучив эти данные, следствие не признало их относящимися к делу об убийстве Царской Семьи и отвергло как несущественные, о чем подробнее скажем в примечаниях к следующей главе. Мы имеем дело с подтасовкой фактов и вымыслом вроде отрубания и отправки в Москву голов членов Царской Семьи. Подобных легенд было и есть великое множество.

Большой повод для всяческих измышлений вокруг иностранцев-участников расстрела дал Я. X. Юровский своим докладом и ответами на вопросы на совещании старых большевиков в Свердловске в феврале 1934 г. С ними немало людей ознакомилось в архиве задолго до их публикации. Автор уже касался этого. Рассмотрим эти моменты подробнее. Юровский по поводу убийц говорил следующее: «Ряд товарищей я взял также из облЧК, из них несколько латышей, фамилии их я, к сожалению, не помню (было их человек 5 или 6)»; «Несколько товарищей для внутренней охраны я получил, точно не помню, как будто непосредственно из партийного комитета или ЧОНа»; «Мне известен единственный случай, о котором мне рассказал один товарищ из внутренней охраны, — латыш»; «в последний момент двое из латышей отказались — не выдержали характера»; «Да, были латыши. Был один австриец, но в качестве обслуживающего в части хозяйственной. В охране были только латыши и русские»; «Из участвовавших в расстреле никого нет»; «Нет таких, которые знают. Они все были взяты, за исключением тех, которые были у белых»; «Один молодой товарищ в то время, который был в охране, учится сейчас в сельскохозяйственном институте... этот парень был у меня во внутренней охране, по фамилии Нетребин Виктор Николаевич»; «Еще двух товарищей мне называли из внутренней охраны, живущих в настоящее время в Москве, но видеть мне их не довелось»; «Весь отряд, как внешней, так и внутренней охраны, за исключением, вероятно, отдельных товарищей, оставленных для охранения и вывоза имущества из Дома особого назначения, были отправлены на фронт» 87. В «Записке» 1920 г. Юровский также говорил о «латышах»: «...отобрано 12 человек (в т.ч. семь (исправлено чернилами на «шесть». — И. П.) латышей) с наганами, которые должны были привести приговор в исполнение, 2 латышей отказались стрелять в девиц» 88. В воспоминаниях 1922 г. написал: «..латыши сказали, чтобы я избавил их от обязанности стрелять в девиц... я решил за лучшее сознательно освободить этих товарищей от участия в расстреле» 89.

Нет смысла вновь рассматривать вопросы о количественном составе внутренней охраны, соотношения в ней русских и нерусских, тем более что, как мы еще раз убеждаемся, по примеру других Юровский в некоторых случаях именовал всех латышами (к примеру, А. Г. Кабанова, рассказавшего о беседе с Николаем II). Однако в конечном счете Юровский указывал, что были в команде «латыши и русские». Главное же, что привлекает внимание: он твердо, даже в ответе на конкретный вопрос о национальности «нерусских» охранников именует их непременно латышами, в чем, как мы, надеюсь, убедились, он глубоко ошибался. Тем самым он дал и продолжает давать исследователям повод для поисков в составе внутренней охраны именно латышей. Отметим еще раз, что, подгоняя число палачей под число жертв — 12 (ошибочно, следовало — 11), он говорит о подключении к ним в итоге шести латышей, очевидно, недостающих, добавочных к нему самому и лицам, заведомо назначенных на роль палачей. А лиц этих было целых 6 человек (он сам, Никулин, Медведев, Медведев (Кудрин), Ермаков и Ваганов). Не хватало только 5, и, как можно понять по точному смыслу его слов, отказались стрелять уже двое (по данным других участников — даже трое) из их состава и оставалось 3. Они могли быть не «латышами» (венграми), а русскими (Кабанов, Нетребин, возможно, кто-то еще). Анализ данных Юровского с привлечением других источников если не исключает полностью, то сводит к предельному минимуму возможное участие в расстреле нерусских, «латышей», или венгров.

Отвлекаясь отданных Юровского, обратим внимание на то, что если по каким-то случаям люди внутренней охраны назывались и с оговоркой — «русские латыши», «русский латыш», то относительно отказавшихся в последний момент от участия в расстреле ни у кого из участников событий такого указания нет: говорится без оговорок — «латыши». Юровский то и дело противоречит сам себе по вопросу о национальной принадлежности убийц, о «латышах». Особенно это видно из следующего его заявления 1922 г.: «Разговоры о том, что царя и его семью нужно было расстреливать инородцам-латышам, что будто бы русские рабочие и крестьяне не могли дойти до расстрела, это разумеется чепуха, которой поверить могут только глупо и безнадежно тупые монархисты» 90. Как мы видели, он, как и другие, при конкретном указании на соучастников расстрела называет отнюдь не латышей или венгров. Юровский сказал, что все охранники были эвакуированы в Пермь (часть позднее с ценностями), никто из них не оставался в Екатеринбурге, следовательно, не мог быть в нем или у Ганиной ямы расстрелян. Но далее Юровский говорит уже о чем-то диаметрально противоположном: даже из знавших о расстреле «все были взяты», «из участвовавших в расстреле никого нет». Эти заявления — полнейшая ложь, вводящая исследователей и публицистов в заблуждение, толкающая их на предположения и домыслы. Вместе с тем в другом случае Юровский говорит о том, что даже из внутренней охраны трое здравствуют, о встрече с одним — Нетребиным он рассказал, не указав, правда, участвовали ли эти трое из внутренней охраны в расстреле. Чего здесь больше: провалов в памяти или сознательной лжи? Вероятно, и то и другое. Часть убийц он, конечно же, помнил. Ермакова, к 1934 г. уже предпенсионера, проживавшего в Свердловске, он в другом случае называет, а в данном — «забывает», не приглашает его даже на собрание старых большевиков. О Медведеве (Кудрине), Никулине, давно уже работавших в Москве, с которыми он точно встречался, не счел возможным сказать как о здравствующих участниках казни. Из различных источников мы знаем, что все убийцы, имена которых выяснены, кроме попавшего к белым П. С. Медведева, после гражданской войны оставались в живых, работали, но соблюдали тайну, за исключением Ермакова, охотно (даже после запрета) распространявшегося о своем главном «подвиге». Приходится констатировать, что до настоящего времени должного анализа выявленных документов-воспоминаний Юровского еще не произведено. Из них берутся лишь те или иные отрывки, положения без сопоставления с другими данными, содержащимися в них же или в иных источниках. Документы главного чекиста-палача требуют более пристального внимания.