Сесили Веджвуд - Тридцатилетняя война. Величайшие битвы за господство в средневековой Европе. 1618—1648

Государственный деятель, как и религиозный фанатик, всегда упрощает сложную ситуацию, чтобы яснее видеть свой путь. Таким образом, и для Густава II Адольфа, и для Фердинанда II, и для великих людей, и для маленьких проблемы остались почти теми же, какими были в 1619 году. По их мнению, главным вопросом конфликта по-прежнему был религиозный. А для Иоганна-Георга все изменилось. Он видел с одной стороны Фердинанда II с его посягательствами на конституцию, а с другой – Густава II Адольфа с угрожающей иноземной силой, а между ними – растоптанные и забытые интересы Германии как империи и нации.

Иоганну-Георгу было легче сделать выбор между Фердинандом и Густавом II Адольфом, чем между Фридрихом и Фердинандом II, – ведь Фридрих, по крайней мере, был немцем. Густав II Адольф же был чужеземцем, оккупантом, посягателем на землю и политическую независимость Священной Римской империи. Иоганну-Георгу нетрудно было принять четкое и быстрое решение не в пользу шведского монарха. Но одно дело – принять решение, и совершенно другое – начать действовать.

Чтобы понять, что произошло в Германии в последующие два года, нужно четко осознать один факт. Истинным врагом Густава II Адольфа был не Фердинанд II, а Иоганн-Георг Саксонский, какие бы политические декларации он ни произносил; Фердинанд II был самым простым, прямодушным и тактичным из противников, он выступал честно, без всякого притворства, открыто выложив свою религиозную и династическую политику перед лицом натиска шведского короля. Он ничего не скрывал. Однако он отстаивал дело, которое, после того как от него отвернулся папа, потеряло всякую актуальность. Фердинанд был всего лишь мишенью для нападения Густава II Адольфа. А сам Густав II Адольф, несмотря на искреннюю веру, боролся за расширение Швеции и обладание балтийским побережьем. Его врагами были не католики, а все, кто стоял за сплоченность Германии. А их вождем был Иоганн-Георг.

Ситуацию составляли три элемента. Во-первых, конфликт между католиками и протестантами – нерешенное противоборство между Фердинандом II и Густавом II Адольфом, которое при всей своей оторванности от реальной жизни по-прежнему казалось обычному европейцу единственной и главной причиной. Во-вторых, политическое соперничество между Габсбургами и Бурбонами, доминировавшее в официальной политике Парижа, Мадрида и Вены. И в-третьих, подо всем этим лежало прямое противостояние между немецким населением и шведскими захватчиками.

Таковы факты, а не мотивы. Нет никаких сомнений в искренности Густава II Адольфа. Он, как и большинство великих лидеров, обладал огромной способностью к самообману. Поборник протестантизма в собственных глазах, удобное орудие борьбы с Австрийским домом в представлении Ришелье, на самом деле он был главным проводником шведской экспансии на территории Германии. От этого выигрывала Швеция, выигрывал протестантизм, а немецкий народ оставался в проигрыше. И только Иоганн-Георг разглядел истинную опасность сквозь дым эмоций и дипломатические миражи, затуманившие глаза Европы, и руководствовался в политике своими убеждениями.

Зимой 1630 года к нему на помощь пришел неожиданный союзник. Георг-Вильгельм, красивый, действующий из лучших побуждений курфюрст Бранденбурга, провел последние 11 лет у власти в состоянии хмурого недоумения. Под влиянием своего главного министра, католика Шварценберга, этот кальвинистский правитель лютеранского государства старался сохранять нейтралитет. Это было нелегко, ведь он был женат на сестре Фридриха Чешского и приютил в Берлине тещу, которая беспрерывно уговаривала его совершить какой-нибудь подвиг ради ее обездоленного сына. Неудобный факт состоял также и в том, что Густав II Адольф еще в давние времена увез сестру Георга-Вильгельма и женился на ней, чем втянул его в агрессивно протестантский альянс. Несмотря на все это, Георг-Вильгельм упорно хранил верность императору и пораженчески оправдывался тем, что действовал на благо своей династии. Как ни прискорбно, его, по меткому выражению английского агента, «чересчур холодный и дурацкий нейтралитет» не принес ему никакой выгоды. Валленштейн использовал его земли в кампании против датчан, Густав II Адольф превратил их в плацдарм для войны с поляками, и нечастному, доведенному до отчаяния курфюрсту пришлось понять, что на самом деле Валленштейн, а то и сам император хотят, чтобы он объявил войну и тем самым дал повод лишить его курфюршества.

В 1630 году его терпению пришел конец. На встречах в Аннабурге в апреле и декабре того же года Иоганн-Георг убедил Георга-Вильгельма сначала, вопреки совету Шварценберга, не ехать в Регенсбург, а потом созвать протестантский съезд в Лейпциге для обсуждения политики Фердинанда II.

Во вступительной речи Иоганн-Георг заявил, что цель их съезда – установить доверие между двумя партиями ради мира в Германии; он, безусловно, надеялся, что перед лицом союза Бранденбурга и Саксонии Фердинанд II пойдет на компромисс, чтобы удержать их от альянса с королем Швеции. Даже он к тому времени понимал, что с Фердинандом II бессмысленно разговаривать полунамеками, и свою дипломатическую кампанию начал с того, что раструбил, что вооружается для защиты своих земель и прав германских протестантов. 28 марта лейпцигский съезд издал манифест, по характеру больше похожий на ультиматум. Он объявил Эдикт о реституции главной причиной непрекращающихся беспорядков в империи, а второй причиной – имперскую армию Католической лиги; жаловался на нарушение княжеских прав, пренебрежение конституцией и бедствия, которые обрушились на страну из-за войны. Если Фердинанд II немедленно не присоединится к ним для искоренения всех этих зол, они снимают с себя всякую ответственность за последствия. Фактически манифест означал объявление войны. Его подписали курфюрст Саксонский, его кузены – правители саксонских княжеств помельче, курфюрст Бранденбургский, представители Анхальта, Бадена, Гессена, Брауншвейг-Люнебурга, Вюртемберга, Мекленбурга и бесчисленное множество независимого дворянства, не говоря уже о протестантской аббатисе Кведлинбурга, депутатах городов Нюрнберг, Любек, Страсбург, Франкфурт-на-Майне, Мюльхаузен (Мюлуз) и других менее крупных независимых городов Швабии.

Бесспорно, Иоганн-Георг сделал все возможное для спасения Германии. Вместе со своим собратом из Бранденбурга он поднялся на защиту протестантской веры и конституции, и его поддержало подавляющее большинство протестантов. Наконец-то кальвинисты и лютеране встали плечом к плечу. Даже герцоги Мекленбургские и ландграфы Гессенские, союзники шведского короля, подписав лейпцигский манифест, показали, что не против уладить конфликт без иностранного вмешательства. Таким образом, безоговорочными союзниками Густава II Адольфа остались только Магдебург, герцог Померании и Фридрих Богемский (Чешский). Позиции Иоганна-Георга были сильны, и он ими воспользовался.