Сесили Веджвуд - Тридцатилетняя война. Величайшие битвы за господство в средневековой Европе. 1618—1648

4 июля 1630 года король Швеции высадился на острове Узедом. Сойдя с корабля по узкому трапу, он споткнулся и повредил колено – этот инцидент тогдашние историки с тонким чутьем на драматизм мгновенно превратили в сознательное действие: как только нога героя протестантов коснулась суши, он упал на колени и взмолился Богу, прося его благословить правое дело. Эта легенда правдива по меньшей мере с поэтической точки зрения: какие бы силы ни стояли за королем Швеции, сам он всегда твердо верил в свое высокое предназначение.

Ко времени высадки Густаву II Адольфу было 36 лет. Он был высок, но из-за широких плеч казался меньше ростом, светловолос и румян, его заостренная бородка и короткие волосы имели рыжеватый оттенок, из-за чего итальянские наемники прозвали его «золотым королем», и его более привычное прозвище – «северный лев» – приобрело дополнительный смысл. Крепкого телосложения, обладавший чрезвычайной физической силой, он двигался медлительно и несколько неуклюже, однако мог махать лопатой или киркой наравне с любым сапером у себя в армии. В то же время его кожа, где ее не тронул загар, была белой, словно у девушки. Он держался очень прямо, по-королевски в каждом жесте и движении, чем бы ни занимался. С годами он начал слегка наклонять шею вперед, прищуривая близорукие голубые глаза. Король любил поесть, одевался просто, предпочитая носить кожаную военную куртку и солдатскую касторовую [62] Сделанную из кастора – сукна из шерсти бобра. шляпу, добавляя лишь алый кушак или плащ. В бальном зале он смотрелся не хуже, чем в военном лагере, но это не мешало ему испытывать на себе все тяготы военных кампаний: он вместе с солдатами страдал от холода и зноя, голода и жажды и по 15 часов кряду сидел в седле. Он не замечал ни крови, ни грязи – его королевские сапоги бывали и в той и в другой по самую щиколотку.

И тем не менее большая ошибка – считать Густава II Адольфа простаком только потому, что он выглядел и вел себя по-солдатски. Послы, шокированные его слишком непритязательными манерами и бестактной прямотой, с которой он выражал свое мнение, преодолевали инстинктивную неприязнь первого впечатления, поняв, что за резкими словами стоит глубина мысли и практический опыт. Если придворные пытались злоупотреблять его добрым отношением, на них обрушивалась такая буря, которую они потом не могли унять; слуги, которые мешкали, задавая лишние вопросы, получали крутую отповедь; а послов с верительными грамотами, где неправильно перечислялись все его титулы, он вовсе не допускал к себе до исправления ошибок.

Густав II Адольф с самого раннего детства воспитывался как будущий король и еще до того, как научился стоять на ногах, играл в кабинете отца, пока тот занимался государственными делами. В 6 лет он сопровождал армию в походе, в десять заседал в совете и имел право высказывать свое мнение, а подростком уже самостоятельно принимал послов. Он знал десяток языков, интересовался науками, хотя, может статься, и поверхностно, и увлекался практической философией; повсюду с собой он носил томик Гроция.

Считая Ришелье и Максимилиана Баварского, одного из самых знаменитых князей среди современников, Густав II Адольф был самым успешным администратором в Европе. За девятнадцать лет деятельного правления – он правил по-королевски и на словах, и на деле с семнадцатилетнего возраста – он упрочил финансовое положение Швеции, централизовал правосудие, наладил помощь неимущим, больницы, почтовые службы, образование, разработал тщательно продуманную и эффективную систему воинского призыва и решил проблему праздного и честолюбивого дворянства, создав риддархус – дворянское собрание, которое правило Швецией, но отвечало перед короной. Его ни в каком смысле нельзя было назвать королем-демократом; его политическая теория основывалась на аристократии, но, пока он держал дворянство в узде своей уверенной рукой, полтора миллиона человек в Швеции и Финляндии имели возможность жить при одном из самых мягких режимов Европы. Вдобавок Густав II Адольф поощрял торговлю и разрабатывал природные ресурсы своей страны, особенно ее минеральные богатства. Швеции хватало собственного сырья для производства вооружений, и они не пропадали даром: с тех пор, как король вступил на престол, едва ли прошел хоть единый год без войны. Учитывая все это, стоит ли удивляться тому, что шведское сословное собрание в 1629 году единогласно проголосовало за выделение субсидий на трехлетнюю войну в Германии.

К военным делам Густав II Адольф подходил с тем же неугомонным и предприимчивым умом, с которым подходил и к мирным. Восхищаясь Морицем Оранским, он развил его тактические приемы, добившись максимальной мобильности и эффективности от своих войск. Он выписал голландских профессионалов, которые обучили его людей применять артиллерию и вести осаду, и лично участвовал в опытах по созданию легких и мобильных артиллерийских орудий. Однако его так называемые «кожаные пушки» показали себя не лучшим образом, и в основном он полагался на скорострельные четырехфунтовки, достаточно легкие для того, чтобы их могли передвигать одна лошадь или три человека.

Подобно всем великим вождям, Густав II Адольф верил в себя и в дело, которое отстаивал. Не раз в критические моменты он провозглашал свою непоколебимую уверенность в том, что Бог на его стороне. Короля воспитывали как лютеранина, но его терпимость к кальвинистам часто казалась подозрительной его подданным и союзникам. Тем не менее шведский король был убежден в исключительной правоте своего веротерпимого протестантизма и не представлял себе, как можно силой принудить человека изменить религию. И все-таки он был терпим хотя бы в том смысле, что, презирая тех, кого принудили обратиться в иную веру, он сам не опускался до подобных методов и позволял побежденным упорствовать в их заблуждениях независимо от религиозной принадлежности.

Густав II Адольф был блестящим руководителем, опытным военачальником, бесстрашным, решительным, импульсивным; но одни только эти качества не объясняют ту власть, которой он обладал над современниками. Причины, скорее всего, заключались в его образе мысли, в той поразительной уверенности в себе, которая гипнотизировала не только его сторонников, но и тех, кто его никогда не видел. Одному итальянскому солдату в армии Густава II Адольфа, кондотьеру без родины, без веры, которая бы внушила ему любовь к шведскому королю, заплатили, чтобы его убить. Несколько раз ему представлялся случай, и он поднимал пистолет и прицеливался, но так и не смог выстрелить; глядя на короля, он чувствовал, что его сердце наливается свинцом и рука отказывает ему. Неужели судьба действительно наделила короля мистическими доспехами или это его огромная уверенность, действуя на окружающих, придавала ему такую силу? «Он думает, что корабль, на котором он плывет, не может утонуть» – таков был секрет короля, его откровение, вдохновенный эгоцентризм пророка.