Кирилл Вертяев - Курдский национализм. История и современность

В контексте формирования курдской автономии Сирии в современно теоретической политической литературе сам термин «самоопределение» имеет двоякий смысл. С одной стороны он означает право выбирать народом форму (само)управления, а с другой — право определять существование народа в форме государства. Однако, подобно иракским курдам, ведущие политические силы Сирийского Курдистана не уточняют в своих программах, реализуется ли эго самоопределение в форме автономии, либо независимого государства. Наряду с отсутствием реальной сплоченности курдского национального движения Сирии такая обтекаемая формулировка позволяет сделать модифицируемыми многие цели национальной борьбы. При этом ни одна из политических партий курдов Сирии не выступает за безусловное создание независимого государства, но ни одна, при этом, и не отрекается от данного тезиса.

Последняя заметная региональная трансформация, т. н. «арабская весна», происходила в самой непосредственной близости от этнического Курдистана и в настоящее время непредсказуемость ситуации с курдами во многом опосредована страстным призывом части националистически настроенных курдских элит к свободе, самоуправлению и процветанию. Однако, одним из основных аспектов курдского вопроса в целом на Ближнем Востоке остается его региональный подтекст, а это, по сути — внутренний вопрос каждой отдельной страны, когда курдам, проживающим на территории Турции., Ирака, Ирана и Сирии, придется решать эту проблему с соответствующими национальными правительствами с целью обеспечения равных прав или создания собственной автономии.

Процесс становления национального самосознания курдов, несмотря на свою длительность, прошел несколько стадий, но всё еще пребывает на стадии консолидации. И если под возможностью создания независимого курдского государства понимать собственно политический аспект процесса этнонациональной консолидации курдов, то нужно отметить, что в исторической ретроспективе он всегда протекал в крайне неблагоприятных условиях: бесконечные войны и межплеменные конфликты чрезвычайно осложняли этот мобилизационный процесс. Возможно именно теперь, в первой половине XXI века курдский национализм и вопрос национального самоопределения курдов продолжает оставаться неиссякаемым источником попыток обосновать возможность существования курдского национального государства в контексте различных современных политологических подходов к определению нынешнего статуса курдов, как народа, имеющего равные возможности с другими нациообразующими сообществами Ближнего Востока для своего дальнейшего национального развития.

Усилия курдских националистических элит, подчас обладающих разновекторными подходами в вопросах национального самоопределения, и направленными, в конечном итоге, на реализацию курдами такого неотъемлемого права, как политическое самоопределение, концентрируются на закреплении национального статуса курдов с целью обеспечения совместными усилиями, а также при участии государств, в политических границах которых расположен современный Курдистан, безопасности и всеобъемлющего мира. Достаточно сказать, что в современном курдском этноареале сам идейный посыл о том, что ни один курд, несмотря ни на какие политические, лингвистические и религиозные различия, не будет воевать с другим курдом, может стать одним из важнейших элементов интегрального вектора для курдской национальной мобилизации. В отличие от близкой к бахтинскому пониманию карнавальности множества «парадов и демонстраций суверенитетов», курды являются народом с тысячелетней историей, и их национальная идеология тесно связана со становлением страны их автохтонного проживания, именуемого Курдистаном, которое и имеет самое непосредственное отношение к андерсоновскому определению «воображаемых национальных сообществ» [592].

Острота курдского вопроса заключается в осуществлении той или иной формы национальной самостоятельности, борьба за которую нередко выливалась в вооруженные столкновения с правительственными силами тех стран, где проживали курды. Так, затяжной этнополитический вооруженный конфликт в Турции, длившийся с 1984 по 2013 год и по сей день пребывающий в состоянии шаткой урегулированности, вылился в гибель более сорока тысяч человек — в основном, гражданских лиц, курдских повстанцев, национальных курдских активистов и турецких военных. Травматическое воздействие последствий ассимиляции курдов Турции остается питающим источником «исторической памяти» курдского национализма не только Турции, но и в среде курдских диаспор Европы.

Курдский национализм по-прежнему остается главным политическим вызовом территориальной целостности всех сопредельных государств, в границах которых расположен этнический Курдистан. Давая определение курдскому национализму мы невольно апеллируем к тем модернистским теориям, которые возникли в общественной социологической мысли Западной Европы в последнюю четверть прошлого столетия. Как и любой другой вид национализма, курдский национализм является идеологией, а идеологию трудно оспорить. Его идеологическая парадигма находится в антагонизме с идеологическими концептами, главенствующими в странах компактного проживания курдов на своей исконной территории. Идеологический дискурс может быть чистой правдой, даже замаскированным под научное знание, однако то, что выдает в нем идеологию — это табуирование его рациональной критики или опровержения. Особенностью любого вида национализма, как идеологии, является то, что на протяжении всего своего существования он обрастает большим количеством разного рода коннотаций, ассоциаций и дополнительных значений, которые мало учитываются в современных трактовках теории национализма, которые условно можно отнести к модернистским концепциям, поскольку они берут точкой отсчета развитие социального взаимодействия в обществах, сформировавшихся примерно к середине XVIII века в европейских странах в связи с расширением книгопечатания и иных форм коммуникационного воздействия. Здесь в первую очередь стоит отмстить концепцию, предложенную в 1983 г. Бенедиктом Андерсоном в его работе «Воображаемые сообщества», под которыми он подразумевал нации, как сформировавшиеся сообщества незнакомых друг с другом людей, осознающих свое единство на почве идентичности языка и различных культурных кодов. К таким же концепциям стоит отнести и работы историка Эрнста Геллнера — в первую очередь его труд «Нации и национализм», а также работы Эрика Хобсбаума, Мирослава Хроха и ряда других авторов.