Хорст Шайберт - Танки между Доном и Северским Донцом [Воспоминания командира танковой роты о зимних сражениях под Сталинградом. 1942–1943] [litres]

За исключением нескольких легкораненых, отряд в ходе этого ночного боя не понес никаких потерь [41] Фантастический результат в ближнем бою. Не стыкуется с данными из журнала боевых действий, где сказано, что Бёке безвозвратно потерял 8 танков из 11. ( Примеч. ред. ) . Русские же, помимо многочисленных пленных, лишились в этом селе 32 подбитых танков. Данные допросов военнопленных подтвердили наше предположение, что в этом месте пытался прорваться целый русский танковый корпус, чтобы выйти на оперативный простор южнее долины реки Быстрой и действовать там.

Какое счастье, что в ходе боя вражеские силы были введены в заблуждение относительно нашей собственной слабости. После боя перенесенный ужас сменился в сознании его участников чувством законной гордости».

Это сообщение ответственных командиров и участников описывает действительный ход событий. Тем не менее интересно узнать, что на взгляд тогдашнего адъютанта, обер-лейтенанта Гукеля, наступление южного крыла войск, окружавших деревню, производилось с запада.

Совершенно другой взгляд предстает перед нами в сообщении командира 6-й танковой дивизии (тогда генерал-майора) Рауса. Он опубликовал его в третьем выпуске ежегодника «Общевойсковой швейцарский военный журнал» за 1954 год.

В новогоднюю ночь 1942 года усиленный противотанковым орудием офицерский полевой дозор, расположенный южнее брода к Марьевке, доложил о громыхании танков и сильном свете прожекторов между рощами деревьев у Качалина. Вскоре после этого из рощи вышла бесконечная колонна танков со включенными фарами и устремилась к броду, ведущему к Марьевке. Тотчас же были подняты по тревоге и приведены в боевое положение подчиненный командованию этого участка фронта 11-й танковый полк и части соседних участков фронта. В 19:30 прогремели первые выстрелы. Наш взвод противотанковых орудий с близкого расстояния обстрелял голову танковой колонны противника. Взвившийся в небо тотчас же дым от нескольких столбов огня сигнализировал об успехе артиллеристов. Танковая колонна противника остановилась, некоторое время ведя беглый огонь во всех направлениях, а затем снова двинулась вперед со все так же горящими фарами. Наши противотанковые орудия поразили еще несколько хорошо видимых целей, но в темноте не смогли сменить позицию и в результате этого могли быть уничтожены. Им оставалось только быть настороже. Командир взвода, молоденький лейтенант, считал проносившиеся мимо него танки и немедленно передавал эту бесценную информацию по команде. Тотчас же после поступления первого донесения о подходе вражеской танковой колонны командир 11-го танкового полка отдал приказ своим находившимся постоянно в боеготовности «тревожным танкам» следовать к броду и там как можно дольше отражать подход неприятеля, чтобы основная масса танкового полка была приведена в боеготовность. Этот временной интервал был критическим для танкового полка и решающим для обороны. В случае если бы были задействованы все боевые машины, то подготовленный на этот случай план обороны вряд ли мог бы сорваться. Он базировался на тщательном изучении местности и следующем соображении: вражеские танки после преодоления брода могли бы быть отражены частью наших сил с обеих сторон, а основные силы нанесли бы удар в южном направлении, или же основной массой сил нанести удар по самому своему опасному противнику, танковому полку русских, чтобы уничтожить льва в его логове, и лишь после этого преследовать остальные свои цели. Первый вариант, незамысловатый прорыв на юг, был невероятен, поскольку враг, имея в тылу германский танковый полк, оказался бы тотчас же отрезанным от своих коммуникаций снабжения и уничтожен, как это произошло с его танковыми силами в Та-цинской. Второй же вариант заключал в себе риск того, что мог быть осуществлен только значительно превосходящими врага силами либо благодаря неожиданности удара. Неожиданность удара соблюсти не удалось, как это было описано выше. Противник же, по мнению командования, имел значительное превосходство в танковых силах. В этом случае существовала еще возможность перекрыть движение вражеских танков на переправе мощным встречным ударом.

План отражения включал в себя решение для каждого из этих вариантов. Лишь простейший из них, так называемый «вариант страха», то есть пассивная оборона на рубеже Быстрой, не принимался во внимание, поскольку исключал уничтожение противника. Эта цель могла быть достигнута лишь благодаря активным действиям.

План сообразно этому предусматривал перехват проры вающихся на юг вражеских танков истребительно-противотанковым батальоном и 24 тяжелыми бронетранспортерами. За этим прикрытием изготавливалась к контрудару основная масса танкового полка. В случае, если бы враг двинулся на юг, было предусмотрено его окружение южнее Марьевки. Если бы он выказал намерение пробиваться на восток или на запад, то эти пространства в завязавшемся бою были бы постепенно оставлены нами с тем, чтобы основные силы наших танков ударили неприятелю в тыл и уничтожили его. Этот простой маневр был применим для любого варианта удара днем или ночью.

В 22:00 передовые вражеские танки под огневым прикрытием находящихся на северном берегу их боевых товарищей форсировали реку Быструю и тотчас же попали под обстрел стоявших вблизи переправы 12 «тревожных танков». Вскоре загорелись два подбитых Т-34, а также и крестьянский двор на северной окраине села. Пламя ярко освещало место переправы, которое находилось под эффективным огнем хорошо укрытых и замаскированных «тревожных танков». Передовые танки вследствие этого остановились, переправа застопорилась. Лишь когда южнее Марьевки был организован защитный заслон, за которым стало собираться основное ядро боевых машин, «тревожные танки» стали постепенно оттягиваться назад в село. Не предчувствуя никакой опасности, русские устремились за ними, не обращая никакого внимания на пространство южнее своего движения, которое представляло собой голую заснеженную пустыню без всякой возможности укрытия. Из всех пригодных для этого групп дворов и перпендикулярных переулков села на них снова и снова обрушивались снаряды «тревожных танков». Любая попытка русских обойти их расположение и отрезать от основных сил проваливалась, поскольку этому чрезвычайно мешали заснеженный лес на севере и бездонные болота и дамбы на юге. Там, где это иногда удавалось в отдельных местах, германских танков уже не было, поскольку они заблаговременно отходили. Русские вторгались в опустевшее пространство или же вели огонь в темноте друг по другу, поскольку у них отсутствовала возможность радиосвязи между танками. Все новые и новые русские танки форсировали переправу и втягивались в село. Вскоре девяностая боевая машина миновала брод и последней вошла в Марьевку. Молодой лейтенант, командовавший противотанковыми орудиями, доложил полевому офицерскому дозору, что перед бродом стоят еще 6 танков, но света фар и лязганья гусениц с направления на Петровский до него не доносится. Оттянувшиеся назад «тревожные танки» уже начали отражать мощное давление вражеских танков на западную окраину Романова, нести потери и отступать. Они смогли остановиться только за одним из поперечных переулков в центре села, где смогли образовать импровизированный заслон на пути наступающего врага. Для их поддержки там стояли наши танки, противотанковые средства и штурмовые орудия. Теперь наступил момент для того, чтобы нанести решительный удар. К 23:00 подошли 78 германских танков для удара в тыл силам русских. Тяжелые бронированные дозорные машины должны были перекрыть переправу и предотвратить прорыв вражеских танков из Марьевки. Замыкающие боевые машины танковой колонны врага, очевидно, рассчитывали на прикрытие оставленных позади 6 танков и простодушно выстроились вдоль главной улицы селения, когда внезапно с обоих флангов и в тыл по ним был открыт огонь с кратчайшего расстояния. Многочисленные столбы огня, взметнувшиеся в ночное небо, стали далеко видимым маяком угрожавшего несчастья. Совершенно ошеломленный противник лишь теперь понял, что он легко зашел в ловушку, из которой не было никакого выхода. Ему не оставалось теперь никакого другого выбора, как до конца сражаться в окружении не на жизнь, а на смерть.