Дмитрий Мачинский - Скифия–Россия. Узловые события и сквозные проблемы. Том 1

В свете изложенного представляется вероятным, что около рубежа V–IV вв. до н. э. новое кочевое объединение, известное грекам под именем сарматов, продвинулось с востока и заняло степи по Танаису, на пограничье между скифами и савроматами. Оно оттеснило последних в восточное Приазовье и Предкавказье, а частично, может быть, и включило их в свой состав. В дальнейшем сирматы-сарматы, возможно вместе с некоторыми савроматскими и меотскими племенами, продолжили движение на запад, заняв в конце IV–III в. до н. э. восточную и центральную часть древней Скифии.

Конечно, допустимо и иное решение проблемы. Греки VI–V вв. до н. э. имели сравнительно слабые контакты с северо-восточным побережьем Азовского моря и нижним Подоньем и основные сведения о савроматах получали, видимо, от скифов. Скорее всего, и этноним савроматы они узнали в скифском произношении. Позднее греки вступили в более тесный контакт с населением Подонья и могли узнать от местного населения название восточных соседей скифов в новом произношении — «сарматы» и «сирматы». Но по традиции в периплах и периегесах, наряду с новым, оставалось и старое название «савроматы».

Однако если говорить не о представлениях античных историков, а о реальных событиях, то для понимания их, на наш взгляд, важны некоторые соображения общего порядка.

Во-первых, сомнительно, чтобы савроматы по собственной инициативе нанесли сокрушительный удар скифам. Объединение савроматов уже в течение двух веков стабильно существовало в Нижнем Подонье и Восточном Приазовье — в областях, располагающих к развитию оседлых и полуоседлых форм хозяйства, что, как известно, всегда ослабляет военный потенциал кочевников, их наступательную мощь. Во-вторых, изучение истории европейских степей в эпоху господства кочевого хозяйства, с VIII в. до н. э. по XIV в. н. э., показывает, что из областей, лежащих восточнее Поволжья, каждые 200–300 лет в Европу вторгалась новая мощная волна кочевников, и это всякий раз приводило к изменению этнокарты европейских степей (II в. до н. э. — роксоланы; вторая половина I в. н. э. — аланы; вторая половина IV в. н. э. — гунны; вторая половина VI в. н. э. — авары; конец IX — начало X в. — угры и печенеги; вторая половина XI в. — половцы; первая половина XIII в. — татары и пр.).

Подобный ритм движения имеет глубокие причины, которые существовали и в скифское время. Маловероятно, чтобы с VIII в. до н. э. (вторжение царских скифов) и до II в. до н. э. (вторжение роксоланов), в течение 600 лет, в степи между Дунаем и Волгой не вторглось ни одно крупное объединение кочевников. Поэтому, в нашем представлении, серьезные изменения этнокарты Европы в IV–III вв. до н. э. свидетельствуют о вторжении из заволжских степей (из Приуралья ли или из более восточных областей — сказать трудно) новой сильной орды кочевников. Трудно решить, было ли название «сарматы» самоназванием пришельцев, или они приняли его, объединившись с савроматами в Подонье. Кто был ведущей силой в дальнейшем продвижении на запад, в пределы Скифии: пришельцы (что вероятнее) или савроматы, — сказать трудно. Проблема эта сложна и категорическое решение ее при настоящем уровне изучения источников недопустимо. Возможно, данные археологии помогут разобраться в этом клубке вопросов. Однако уже сейчас ясно, что появление этнонима сарматы-сирматы в IV в. до н. э. между Доном и Днепром свя-зано с большими изменениями, происходившими в культуре кочевого населения степей между Доном и Зауральем в начале IV в. до н. э. К. Ф. Смирнов связывает эти перемены с движением на запад приуральских племен, которые он именует то сарматами, то савроматами, то протоаорсами (Смирнов 1964: 286–290).

Ключевым вопросом для рассматриваемой проблемы является определение времени, к которому следует относить сокрушительный набег сарматов-савроматов на скифские земли, описанный Диодором Сицилийским. Это событие, являющееся поворотным пунктом в истории южнорусских степей, большинство современных историков относит ко II в. до н. э., Б. Н. Граков и К. Ф. Смирнов — к первой половине II в. до н. э. (Граков 1954: 28; Смирнов 1967: 46). Некоторые исследователи допускают, что изредка сарматы доходили до левобережья Днепра еще в III в. до н. э., но при этом почти все согласно утверждают, что сарматский период начинается в северопричерноморских степях не ранее рубежа III–II вв. до н. э. Лишь М. И. Ростовцев принимал более раннюю датировку завоевания Скифии сарматами — вторую половину или конец III в. до н. э. Однако и для него незыблемым terminus post quem этого события было время возникновения позднейших скифских «царских» курганов — середина III в. до н. э. (Rostovzeff 1922: 115; Ростовцев 1925: 111, 612).

Ниже мы постараемся обосновать иную, более древнюю дату завоевания левобережной Скифии сарматами; для этого потребуется еще раз обратиться к рассмотренным ранее источникам.

Уже договор 180–179 гг. до н. э. свидетельствует о том, что сарматы, жившие в степях около Перекопа, были хорошо известны грекам и представляли стабильную политическую силу. Значит, появились они здесь впервые, видимо, много раньше, не позднее III в. до н. э. Но в конце III в. до н. э., как явствует из декрета Протогена, западнее Днепра, в окрестностях Ольвии, уже жили племена фиссаматов и савдаратов, по мнению большинства исследователей, принадлежащих к савромато-сарматскому кругу. Видимо, сарматами являются и могущественные саи, упомянутые в этом же декрете. Да и легенда об Амаге, восходящая, по мнению М. И. Ростовцева, к середине или второй половине III в. до н. э., фиксирует сарматов как господствующую силу в степях Поднепровья и у Перекопа. Следовательно, завоевание Скифии сарматами должно относиться к еще более раннему времени. Единственным свидетельством, могущим служить опорой для точной датировки этого события, является сообщение Гераклида Понтийского, относящееся к концу IV в. до н. э., — о Сарматии, занимавшей левобережные днепровские степи к северу от Сиваша. Возможность завоевания сарматами Днепровского левобережья именно тогда, а точнее, между 330 и 310 г. до н. э. подтверждает и политическая ситуация, сложившаяся в причерноморских степях в это время.

До 339 г. до н. э. (года гибели скифского царя Атея) господство еще мощного и централизованного скифского объединения простиралась, судя по сообщениям Страбона (Str. VII, 3, 18), Помпея Трога (Just. IX, 10–11) и других, от Дуная до северо-западного побережья Меотиды [98]. Многие исследователи считают, что началом упадка этой Скифии являлись смерть Атея и поражение в войне (Смирнов 1966: 112) с Филиппом Македонским, приведшие к «распаду скифской державы» (Блаватская 1948: 212). Не вдаваясь подробно в эту проблему, отметим, что, по данным эпитомы Помпея Трога (основного источника по истории войны Атея с Филиппом), в первом столкновении с македонским царем имели место поражение и смерть Атея, но, вопреки распространенному мнению, войну в целом скифы отнюдь не проиграли. Приведем два отрывка, обычно не привлекающие особого внимания.