Джордж Адамс - Европа в эпоху Средневековья. Десять столетий от падения Рима до религиозных войн. 500—1500 гг.

В искусстве многое из того, чем владел V век, погибло навсегда, но многое и добавилось в мировую сокровищницу — «Божественная комедия» и Чосер, европейские соборы и произведения искусства раннего Возрождения.

В религиозном смысле начало XVI века, по крайней мере на поверхности, не отличалось от V века. Те изменения первозданного и духовного христианства, которые произошли раньше, из-за трудности хранить верность идеалам высшей жизни в век упадка, что, возможно, позволило христианской организации успешнее справиться с опасностями эпохи завоевания и стать более эффективным наставником для варварских народов, сквозь которые, однако, одаренная душа всегда могла прозревать свет, — эти изменения или искажения все еще оставались в виде народного христианства, окаменевшего в форме огромной и действительно великолепной системы ритуалов и догматических воззрений. Вместо созидательной конституции V века возник высокоорганизованный абсолютизм, грандиозная церковная империя, с усовершенствованным механизмом управления и развивающейся системой права. Но если в начале XVI века церковь по-прежнему внешне оставалась средневековой, все же она находилась на самом пороге революции, которая сделает ее более современной и ознаменует первый крупный шаг к более правильному пониманию христианства.

Каким бы долгим ни был перечень того, в чем первые годы XVI века превосходили V век, величайшая перемена состояла в новом народе, новом духе, который ныне овладел плодами прошлого. Каждый человек ощущал действие новых импульсов и обещание более грандиозного будущего. Новые силы открывали путь во все стороны. Человечество вступало в новую великую эпоху быстрого овладения природой и истиной.

В российской историографии выделяют следующие крупнейшие периоды мировой истории: Первобытное общество (на Ближнем Востоке — до ок. 3000 г. до н. э.), Древний мир (в Европе — до 476 г. н. э.), Средние века (476—1640-е), Новое время (1640–1918) и Новейшее время (1918 г. — наши дни). В западной историографии окончание Средних веков связывают с XVI в., после чего начинается единый период современной истории. (Примеч. ред.)

О д о а к р (ок. 431–493) — начальник одного из наемных германских отрядов на римской службе, низложивший в 476 г. Ромула Августула и захвативший власть в Италии («падение Западной Римской империи»). (Примеч. ред.)

Российская историография, отмечая завершение Средневекого периода в 1640-х гг., ориентируется на окончательное умирание феодализма в Европе, подписание Вестфальского мира (1648), по итогам которого религиозный фактор перестал играть существенную роль в европейской политике, а также на Английскую революцию. ( Примем. ред.)

Пожалуй, было бы несправедливо по отношению к чероки требовать от них, чтобы они за 100 лет добились такого же прогресса, какого франки добились за 300, и если беспристрастно рассмотреть все факты, из них отнюдь не следует, что чероки не сравнялись бы с германцами по скорости развития, и больше того, чрезвычайно их превосходят. (Здесь и далее, если не указано отдельно, примен. авт.)

Описание некоторых этих частностей см. в новелле Феликса Дана Felicitas, повествующей о воображаемом захвате римского пограничного города германским племенем. Другие см. в описании войн Карла Великого с саксами во «Введении в Средние века» Эмертона.

Можно провести одно весьма интересное сравнение между последовательными изменениями условий в Галлии, если сопоставить фрагменты из Цезаря, наир., I, 17, 18; VI, 11–15 и другие, которые показывают состояние провинции, в каком он ее нашел; письма Сидония Аполлинария накануне завоевания, которые говорят, каково было ее состояние в лучшие дни римской оккупации; и рассказ о Сихарии у Григория Турского, VII, 47 и IX, 19, или фрагмент из Григория в гл. 6 «Франки и Карл Великий» (с. 138–139), показывающий ее состояние при франках.

В течение всего хода истории тевтонские народы, превыше всех прочих, отличались своей способностью адаптироваться к изменившейся среде и в короткое время оказываться в полной гармонии с новыми условиями. Именно это больше, чем что-либо другое, позволило им оказать столь огромное влияние на современную историю. Будь то тевтоны в Римской империи, или норманны во Франции и Сицилии, или датчане, пруссаки, или голландцы в Америке, в каждом случае в удивительно краткий срок иммигранты прочно обосновывались на новой земле, как дома, будто жили на ней веками, поистине неотличимо от исконных жителей. Современный немец в своем Фатерлянде может жаловаться на то, что язык и особенные черты народа так быстро исчезают, но тот, кто изучает историю, легко увидит, что никаким иным способом этот народ не мог бы стать тем, кем стал — великой творческой силой современной цивилизации.

Имеются в виду слова Альфреда Теннисона «Лучше пятьдесят лет Европы, чем китайский век». Во времена Теннисона Китай считался страной, застывшей в своем развитии, где ничего не меняется. Таким образом, здесь «китайский век» означает период застоя. (Примеч. пер.)

Цитата из Данте об Аристотеле, «Ад», песнь IV: «Я увидал: учитель тех, кто знает…» Под «учителями» имеются в виду величайшие мыслители. (Примем. пер.)

Спор о том, являются ли общие понятия — универсалии — реально существующими (реалисты) или всего лишь именами существующих вещей (номиналисты). ( Примем. пер.)

Бывает даже, что эта оценка греческого труда в отдельных случаях выражается в экстравагантных формах. Ренан в предисловии к своей «Истории израильского народа» говорит: «Структура человеческой культуры, созданная Грецией, предрасположена к неограниченному расширению, но в некоторых своих элементах она достигла полноты.

Прогресс будет состоять в непрерывном развитии того, что зародилось в Греции, в осуществлении задуманных ею планов, которые она, так сказать, наметила для нас» (т. I, с. i), «Я даже добавлю, что, на мой взгляд, величайшее чудо в истории — сама Греция» (с. х). Саймондс с очевидным одобрением приводит следующую цитату: «Один автор, не менее здравомыслящий в своей философии, чем красноречивый в языке, недавно заметил, что „кроме слепых сил природы, в этом мире нет ничего, что не было бы греческим по происхождению “» («Возрождение обучения», с. 112). Процитированный отрывок, конечно, лучше свидетельствует о красноречии автора, нежели о его здравомыслии.

Даже федеральное правительство нельзя считать исключением. Как часть будущего политического аппарата мира федеральное правительство, безусловно, является творением Соединенных Штатов, и где бы еще в истории ни использовался федеральный принцип, его развитие в государственный институт для применения в гораздо большем масштабе, чем когда-либо прежде, слишком очевидно является естественным развитием особых условий и обстоятельств наших колониальных правительств, чтобы его можно было приписать какому-либо иностранному влиянию.