Дмитрий Мачинский - Скифия–Россия. Узловые события и сквозные проблемы. Том 2

Правда, среди называемых ПВЛ этногрупп Северо-Запада, платящих дань Руси, имеется одна, с трудом поддающаяся локализации. В наиболее древнем списке Л этногруппа эта именуется норова . Список Т дает этноним морава , возникший под влиянием книжных ассоциаций с дунайской моравой, но в целом, если учитывать обычное смешение м и н при передаче финских топонимов, подкрепляющий реальность варианта Л. Списки Р, А дают чтение нерома . Поскольку речь явно идет о северо-западной этногруппе, авторитетными могут считаться варианты новгородских летописей. CI, HIV, HV дают формы морова, морева, морава . Видимо, этноним этот реально бытовал в вариантах норова, морова, морева (и близких к ним), находящих подтверждение в этнотопонимии Северо-Запада XII–XV вв. Форма нерома также правомочна. По А. И. Попову, этот этноним образован от финского noro , «низкий», «низменный», «болотистый» (Попов 1973: 97). В ЛПС читается: «нерома сиречь жемоить». По мнению А. И. Попова, это перевод с одного языка на другой, так как финское noro однозначно с балтийским žemas («низкий», «низменный»). Однако из текста ЛПС, который «имеет вставки на основании иногда домыслов летописца, а иногда на основании фольклорных данных» (см. комментарий Д. С. Лихачева к ПВЛ 1950б: 159), нельзя заключить, что под именем таинственной норовы/моревы/неромы скрывается литовская жмудь. Ни в одном известном мне источнике жемаить/жмудь не именуется нерома/норова , да и непонятно, зачем славянам называть финским именем группу балтов, живущую в окружении других балтов. Жмудь вообще не упоминается в связи с русской историей IX–XIII вв., и есть основания считать, что в русских летописях и жемайты (нижние) и аукшайты (верхние) скрываются в это время под общим именем литва . Отождествлению неромы со жмудью в ЛПС следует придавать не больше значения, чем синонимическому употреблению в ЛПС имени татары по отношению к печенегам и половцам.

Таким образом, норова/морева – этногруппа, рано переставшая быть самостоятельной силой в русской истории, может быть локализована в первую очередь путем анализа того «списка народов», в котором она упомянута, и сопоставления этого «списка» с другим, близким ему и также помещенным во вводной части ПВЛ. Вот эти «списки»:

«В Афетове же части седять русь, чюдь и вси языци: меря, мурома, весь, моръдва, заволочьская чюдь, пермь, печора, ямь, угра, литва, зимегола, корсь, летьгола, любь»;

«А се суть инии языци, иже дань дають Руси: чюдь, меря, весь, мурома, черемись, моръдва, пермь, печера, ямь, литва, зимигола, корсь, норова, либь».

Оба перечня чрезвычайно архаичны и явно севернорусского происхождения. В числе данников не упомянуты хазары, платившие дань Киеву после русских походов 965–968 гг. Очень показательно, что в обоих перечнях не упомянуты ятвяги, ставшие данниками Руси не позднее похода Владимира в 983 г. из Киева, но известные на Руси и раньше (см. имя Явтяг в договоре Руси с греками 945 г.), но названа корсь (курши), о прямых отношениях которой с Русью неизвестно ничего. Перечни восходят к реальности IX – сер. X в. и имеют точкой отсчета, видимо, Ладогу или Новгород. Перечень этногрупп в первом «списке» начинается с северо-запада Северной Руси, где сидела чудь (а рядом с ней, видимо, русь), затем перечисляются народы Верхнего Поволжья (меря, мурома, весь, мордва), затем – дальнего севера и северо-востока (заволочская чудь, пермь, печора, ямь, угра) и после этого, минуя южное пограничье, заселенное смоленскими кривичами, не подчинявшимися Руси до 882 г., обзор переносится на юго-запад от Северной Руси. Здесь с востока на запад перечислены три этногруппы, жившие к югу от Западной Двины и на Балтике, – литва, зимегола, корсь. В заключение перечня, как бы завершая описанный круг, перечисляются (вновь с востока на запад) живущие на запад от Руси, по Западной Двине и севернее ее, летьгола, любь, соседящие с юга с чудью.

Того же порядка (если отвлечься от некоторых частных расхождений) придерживается и второй «список». Только в нем после литвы, зимеголы, корси названы норова, либь, т. е. норова названа на месте летьголы. Поскольку вся область по Западной Двине и южнее была занята другими этногруппами (кривичи, полочане, селы, литва, зимегола), то остается предположить, что норова – то же, что летьгола (для чего нет оснований), либо что она жила восточнее либи (ливов) и летьголы (которые к западу от Великой, по археологическим данным, жили чересполосно) (Седов 1982: 48–49, карта 8) и по соседству с чудью; иными словами, норова населяла этнически «пустую» (по ПВЛ) область в бассейне Великой и в Восточном Причудье. На северном пограничье этой области существует река, известная с XIII в. под названием Норова/Нерова/Нарова, а у истоков всей озерно-речной системы Причудья имеются р. Неровка (приток Исы), озеро Нарова в верховьях Великой и несколько севернее – озеро Норовец [9] Приношу благодарность А. С. Герду и А. А. Александрову, указавшим мне на эти топонимы. . Видимо, этноним норова в одинаковых формах отпечатался в гидрони-мии на северных и южных границах древнего этноса. Остаточные следы присутствия этого этноса улавливаются вплоть до XV в. Речь идет о норовлянах – рыболовах, отмечаемых на Норове с XIV в. псковскими летописями (ПСЛ) и получившими вторичное территориальное наименование, производное от названия реки. Летопись повествует о смуте, охватившей Псковскую землю на два года (1484–1485 гг.), когда были арестованы посадники и казнены смерды, похитившие очень важные грамоты. В 1485 г. «прилучися некоему попу у норовъскых смердов чести грамоти; и наиде тую грамоту, како смердам из веков вечных князю дань даяти и Пскову и всякии работы урочныи по той грамоте им знати. А о тои грамоте смердьм всей земли смятенье бысть, что они, потаивше грамоты, не потягнуша на свои работы, а псковичам не сведущим о них, како от начала бысть» (ПЛ 1941: 99–100). Эти «норовъские смерды», «от начала» и «из веков вечных» обязанные «дань даяти» Пскову и князю, видимо, прямые потомки «норовы» ПВЛ. Реальность существования потомков «норовы» в XV в. и на Новгородчине, в верхнем Полужье, подтверждается тем, что в Новгородской писцовой книге 1498 г. в Петровском и Передольском погостах упомянуты «волостка за ним Родивоновская Норовова», «великого князя деревни Алексеевские Норовова», «деревни… Гавриловские Норовова», «деревни – Богдановские Норовова», «деревня Госткина Гавриловское Есипова сына Норовова» (НПК 1905: 23, 25, 29).

Отметим, что в треугольнике, означенном истоками р. Нарвы (Норовы), верховьями Великой и верхним Полужьем, в VI–IX вв. распространена одна археологическая культура – культура псковских длинных курганов; видимо, именно с этой культурой, соседящей с востока со словенами, а с запада – с летьголой, ливами и чудью, и следует сопоставлять летописную норову.