Олег Кузнецов - Рыцарь Дикого поля. Князь Д. И. Вишневецкий

Однако вполне обоснованным может представляться и иной вариант развития событий: зимой 1560–1561 гг. князь Д.И. Вишневецкий вновь побывал на Кавказе, о чем свидетельствует донесение французского посла де Петромоля при султанском дворе, который доносил в январе 1561 года своему королю Карлу IX об отправке в Кафу (современную Феодосию) морем отряда янычар из Трапезунда в ответ на набег русских и черкесов на Азов. Данное сообщение находит подтверждение в документах, связанных с возвращением князя Дмитрия в польско-литовское государство осенью 1561 года: в частности, и послании (листе) от Сигизмунда II Августа двоюродному брату героя нашего повествования князю Михаилу Александровичу, выступавшему посредником на переговорах об отъезде Д.И. Вишневецкому со службы у московского царя, от 5 сентября 1561 года говориться, о том, что князь Дмитрий «…пришолъ зъ земли Пятигорское на Днепръ…» [243] Прибавления к первому и второму тому Актов для истории Южной и Западной России // Акты, относящиеся к истории Южной и Западной России, собранные и изданные Археографической комиссиею. Т. II. 1599–1637. С. 156. № 143. , т. е. к границам Речи Посполитой он прибыл непосредственно с Северного Кавказа или Таманского полуострова, не заходя в пределы Московского государства. Таким образом, мы можем вполне резонно предполагать, что временем окончание «государьства» князя Д.И. Вишневецкого в Западной Черкессии (впрочем, как и всего периода московской службы) стали апрель-май 1561 года.

14 апреля он со своим отрядом — «каневскими черкасами» (т. е. с теми людьми, кто пришел вместе с ним на русскую службу в 1557 году) — был направлен вновь на Днепр «…недружбу делати царю Крымскому и королю Литовскому» [244] ПСРЛ. T. XIII, ч. I–II. C. 341; ПСРЛ. T. XXIX. C. 298. . Фактически, это означало, что ему предписывалось вести боевые действия в бывших владениях — Черкасском и Каневском поветах Великого княжества Литовского, чего он, естественно, сделать не смог. Это распоряжение, видимо, переполнило чашу терпения князя (не следует забывать факта предательства царя Ивана IV, передавшего туркам план войны в Северном Причерноморье за год до этого), и он решил прекратить службу Московскому государству и лично Ивану IV Васильевичу, бросив также на произвол судьбы свое «государьство в Черкассы».

Как свидетельствуют Лебедевская летопись, 31 июля 1561 года «…приехали ко царю и великому князю всеа Русии в Можаескъ (Можайск — О.К .) с Поля з Днепра. казаки Михалко Кириллов да Ромашка Ворыпаев и сказали, что князь Дмиреи Вишневецкой царю и великому князю изменил, отъехал с Поля з Днепра в Литву к Полскому королю со всеми своими людми, которые с ним были на Поле, а людеи его было триста человекъ. А приезжал до него на Днепр ис Киева брат его князь Михайло Вишневецкой да князь Дмитреи же Вишневецкой…» [245] ПСРЛ. T. XIII, ч. I–II. C. 343; ПСРЛ. Т. XXIX. С. 300. . Сторонники князя «…взяли с собой в Литву казацкого московского атамана Водопьяна с его прибором, с польскими казаки, а казаков с ним было полтораста человек» [246] ПСРЛ. T. XIII, ч. I–II. C. 343; ПСРЛ. Т. XXIX. С. 300. .

Как мы видим, Д.И. Вишневецкий возвратился в Речь Посполитую не с пустыми руками: в условиях войны он увел от противника достаточно крупный по меркам того времени отряд в 400–500 человек, безусловно, пополнивших ряды войск польско-литовского государства. Тем самым он не только сорвал Московскому государству проведение военной кампании в среднем течении Днепра в 1561 году, но и на несколько лет полностью дезорганизавал весь его южный театр военных действий от предгорий Северного Кавказа до Днепра включительно. По крайней мере, никаких упоминаний о крупных военных усилиях со стороны Москвы в Среднем Поднепровье на протяжении первого периода Ливонской войны 1558–1583 гг. в известных нам письменных источниках мы не встречаем. Поэтому мы с полной уверенностью можем говорить, что уход князя Д.И. Вишневецкого с царской службы в 1561 году (а не 1562, как это утверждают некоторые исследователи [247] Загоровский В.П. История вхождения Центрального Черноземья в состав Московского государства в XVI веке. С. 141. ) явился не только дипломатическим, но и военно-стратегическим успехом польско-литовского государства в его вооруженной борьбе против Московского царства в те годы.

Причины ухода князя Д.И. Вишневецкого со службы московскому царю и возвращения в польско-литовское государство российские медиевисты трактуют по-разному: Е.Н. Кушева считала его «результатом польских усилий» [248] Кушева Е.Н. Политика Московского государства на Северном Кавказе… С. 265. , А.В. Виноградов расширяет их перечень, добавляя в их число «конфликты и противоречия с черкесскими князьями», которые привели к отказу родоплеменной аристократии адыгов и черкесов от «московской ориентации»; утрату Москвой влияния в ногайской Большой орде; обострение вооруженного противостояния между Речью Посполитой и Московским царством из-за Ливонии, что «исключало антикрымские действия со стороны Днепра» [249] Виноградов А.В. Русско-крымские отношения: 50-е — вторая половина 70-х годов XVI века. Т. 1. -С. 165–166. (по сути, он намекает, хотя и не говорит прямо о том, князь с его приверженностью тактике «наступательной партизанской войны» в 1561 году в Московии оказался не у дел).

Мы же, солидаризируясь с мнением указанных выше авторов, считаем необходимым несколько расширить перечень причин, побудивших князя Д.И. Вишневецкого дезертировать в 1561 году с царской службы.

Во-первых, отправка князя на «государьство» в Западную Черкессию обернулась для него если не прекращением оказания Московским государством материальной и военно-технической помощи, то отказом царя от направления к нему отрядов русских служилых людей — военных профессионалов, являвшихся ядром объединенных с черкесами и ногаями сил, которые должны были «недружбу делать Крымскому царю», а воевать с кочевниками силами все тех же кочевников иной этнической принадлежности он не мог, да и не умел.

Во-вторых, несмотря на то, что жители современных князю Черкасс были потомками уроженцев Северного Кавказа, переселившимися в среднее Поднепровье в 40-е гг. XIV века, культурные традиции и менталитет представителей этих двух ветвей, имевший общий этнический корень, оказались настолько различными, что преодолеть этот психологический антагонизм им объективно не удалось, а поэтому мотивы сохранения автохтонтной идентичности для адыго-чересской аристократии в ее соперничестве за власть и влияние с князем Дмитрием были чрезвычайно актуальны.

В-третьих, нельзя сбрасывать со счетов и субъективного фактора личности самого князя Д.И. Вишневецкого: будучи харизматичным лидером, он, оставшись без поддержки московских властей и родоплеменной знати Западной Черкессии, оказался неспособен адаптироваться к окружающей его реальности, стать политиком и администратором среди чуждых ему по духу людей, забыть о лаврах полководца. Поэтому, когда к нему через двоюродных братьев князей Михаила и Константина Александровичей поступило предложение вернуться в Речь Посполитую, князь Дмитрий принял его в надежде хоть где-то вернуть себе почести и славу.