Александр Чудинов - История Французской революции: пути познания

Историки Бернар Бодинье и Эрик Тейсье, авторы фундаментального труда о ходе и последствиях распродажи национальных имуществ во время Революции, тоже осторожно заключают, что перераспределение земельной собственности затормозило утверждение капиталистических отношений в аграрной сфере: «…Реализация на рынке одной десятой части земельного фонда страны радикально изменила в течение нескольких лет социально — профессиональный состав собственников, привязала к земле множество мелких приобретателей и способствовала тем самым сохранению значительной доли населения в сельской местности, что могло стать причиной экономической отсталости сельского хозяйства Франции» [605] Bodinier B ., Teyssier É. L’événement le plus important de la Révolution: la vente des biens nationaux en France et dans les territoires annexés: 1789–1867. P., 2000. P. 440. .

В сфере внешней торговли последствия Революции оказались еще более печальными. Выдающийся специалист по истории французской экономики Франсуа Крузе (1922–2010), автор ряда фундаментальных исследований по данной тематике, посвятил одну из своих последних книг англо — французскому торговому соперничеству в XVIII столетии. Сравнив темпы роста экспорта двух стран, он пришел к выводу, что по этому показателю Франция на протяжении «короткого XVIII века» — с 1715-го по 1789 г. — существенно обгоняла свою соперницу Великобританию. В среднем ежегодные темпы роста английской торговли за этот период составляли лишь 63 % от французских в абсолютных показателях и 57 % — в текущих ценах [606] Crouzet F. La guerre économique franco — anglaise au XVIIIe siècle. P, 2008. P. 374. . Если к моменту смерти Людовика XIV Франция по объемам торговли находилась далеко позади Великобритании, то благодаря опережающим темпам роста французского экспорта к 1750-м гг. две страны практически сравнялись. Затем Семилетняя война и утрата колониальной империи вновь отбросили Францию назад, но уже к концу 1780-х гг. она опять догнала Великобританию [607] Ibid. P. 375. . Все изменила Революция. Восстание рабов на Сан — Доминго, где производилась большая часть кофе и сахара, составлявших главный предмет французского экспорта, и начавшаяся в 1792 г. «Двадцатитрехлетняя война» (так автор называет Революционные и Наполеоновские войны) разрушили «большую торговлю» Франции: в 1818/19 гг. французский экспорт составлял лишь треть от английского [608] Ibid. P. 375, 388. . Франция опять отстала от Великобритании в сфере международной торговли, и теперь уже навсегда.

Долговременное пагубное влияние Революции на экономику Франции выглядит в свете современных исторических исследований вполне доказанным. В результате некогда распространенное в исторической литературе мнение о благотворности революционных перемен для экономического развития страны не находит сегодня защитников даже среди историков «классического» направления. Последние лишь стараются не слишком акцентировать внимание на вопросе о «цене революции», существенно омрачающему тот ее идеализированный образ, на котором строится политическая традиция современной Франции. Ж. — К. Мартен, например, вообще не затрагивает тему результатов Революции, ограничиваясь сугубо рассмотрением ее динамики и завершая книгу рассказом об установлении Консулата.

Для Э. Лёверса же такая фигура умолчания, разумеется, невозможна, поскольку он взялся познакомить читателя с разными современными подходами к освещению Революции. Существующую в современной историографии ситуацию автор суммирует следующим образом: «Уже давно картина экономического положения революционной Франции изображается исходя из двух вопросов: Была ли Революция экономической катастрофой? Являлась ли она причиной отставания Франции от Англии?» [609] Leuwers H. Op. cit. P. 241. .

На второй из этих вопросов французская историография, согласно Лёверсу, нашла довольно изящный «асимметричный» ответ: «Не отвергая сравнительного подхода, [историки] больше не рассматривают пример Британии как “модель” развития, как эталон в любом исследовании перехода той или иной западной страны к индустриальной эпохе» [610] Ibid. . Иными словами, хотя сама по себе ценность компаративного метода не отрицается, в данном конкретном случае его предпочитают не применять. Действительно, негативное влияние Революции на экономическое развитие Франции становится особенно заметным именно при таком сравнении: если в конце 1780-х гг. экономики двух стран были близки по многим показателям, то четверть века спустя между ними уже пропасть — пока французская находилась в тяжелейшем кризисе и боролась со спадом, британская переживала стремительный подъем. В самом деле, лучше уж не сравнивать…

Что же касается первого вопроса, то, задав его, автор дает понять, в каком примерно направлении будет искать ответ: «Исследование перемен, произошедших в промышленности и торговле, строится отныне на основе новых знаний о второй половине XVIII в. и выходит за рамки изучения только драматических последствий конфликтов, особенно военных» [611] Leuwers H. Op. cit. P. 241. . Может показаться, что, обещав не ограничиваться анализом только негативного воздействия социальных потрясений и войн на экономику, автор сейчас покажет: в более отдаленной перспективе благотворные последствия Революции все же имели место. Однако на деле все ограничивается лишь констатацией того, что некоторые сектора французской экономики сумели избежать кризиса во время Революции. Опираясь на уже упомянутую здесь работу Д. Вороноффа по истории промышленности, Лёверс воспроизводит его данные о том, что химическая и хлопчатобумажная промышленность развивалась даже во время Революции, а черная металлургия в период Империи существенно увеличила объемы производства. Характерно, что внимание акцентируется прежде всего на «благополучных» отраслях промышленности [612] Ibid. P. 242–243. . Для данных же Вороноффа о спаде в других областях места в книге Лёверса не нашлось.

Вместе с тем Лёверс, пусть и с некоторыми оговорками, все же признает, что Революция «виновата» в замедлении (а точнее было бы сказать, в «практически полной остановке») технического прогресса во французской промышленности: «Ограниченность технических достижений, если не объяснять ее исключительно политическими и военными событиями, может быть также обусловлена состоянием духа предпринимателей в связи с уничтожением машин в 1789–1791 гг. (Руан, Сент-Этьен, Труа и др.), за двадцать лет до волны луддизма в Англии (1811–1812)» [613] Ibid. P. 243. . Без сравнения с Англией, как видим, все — таки не обошлось. Однако на сей раз оно, напротив, призвано смягчить негативное впечатление от событий революционной истории: ломали станки, мол, не только во Франции, но и на родине промышленной революции — в «самой» Англии. Правда, как раз тут подобное сравнение существенно хромает: если в Англии на подавление луддитского движения была брошена вся мощь государства, то во Франции подобного рода «эксцессы» провоцировались именно вакуумом власти. Кроме того, на «состояние духа предпринимателей» во Франции 1792–1794 гг. помимо конфликтов с рабочими удручающе влияла и проводимая революционным государством политика репрессий, от которой пострадали многие представители торгово-промышленных слоев общества [614] Подробнее см.: Чудинов А. В. Французская революция: история и мифы… Ч. 1. Гл. 3. .