Александр Чудинов - История Французской революции: пути познания

Почему произошла Французская революция? Еще относительно недавно такой вопрос мог бы показаться наивным. С XIX в. историки, принадлежавшие к апологетической по отношению к Революции историографической школе — позднее именно ее А. Собуль назовет «классической», — принимали за аксиому то, что причиной Революции был системный кризис общества Старого порядка. Они считали, что социальное и политическое устройство дореволюционной Франции превратилось в тормоз для дальнейшего развития страны, экономика пришла в упадок, в результате недовольство широких слоев населения вылилось в революционный взрыв.

Однако обильный фактический материал по истории французской экономики, накопленный исследователями за вторую половину XX столетия и активно пополняемый до сих пор, заставил сначала усомниться в подобной интерпретации, а затем и вовсе от нее отказаться. Оказалось, что XVIII в. не только не был для Франции временем упадка, но, напротив, ознаменовался быстрым экономическим ростом [579] Подробнее см.: Чудинов А. В. Истоки революции // Всемирная история. Т. 4: Мир в XVIII веке. М., 2013. С. 644–655. .

И вот теперь мы можем воочию наблюдать, как аргументы специалистов по истории французской экономики побуждают также и Ж. — К. Мартена отойти от традиционной для «классической» историографии трактовки предреволюционного периода. Суммируя их выводы, он признает: «Таким образом, следует поставить под сомнение “кризис” Старого порядка, поскольку признаки процветания [нации] неоспоримы, а общий уровень жизни может быть оценен в цифрах. В 1790 г. более 28 млн французов населяло страну против 23 млн пятьюдесятью годами ранее. Если для многочисленных групп населения смертность все еще оставалась высокой, условия жизни трудными, а нищета вполне реальной, то рост оптимистических ожиданий у большинства невозможно отрицать. Эпидемии в стране почти прекратились; в то время как циркуляция людей, имуществ и идей приобрела значительный размах, активизировав жизнь в большинстве сельских районов Севера и на прилегающих к морским портам территориях» [580] Martin J. - C. Nouvelle histoire de la Révolution… Р. 70. .

Вместе с тем Мартен отмечает, что в течение нескольких лет, непосредственно предшествовавших Революции, во французской экономике действительно наметились определенные негативные явления: спад производства в промышленности, повышение уровня безработицы, рост цен на продовольствие и соответственно снижение уровня жизни значительной части населения. Однако все эти сложности, по его мнению, носили кратковременный характер и были обусловлены колебаниями торговой конъюнктуры, погодными катаклизмами и рядом таких неудачных шагов правительства, как, например, заключение в 1786 г. торгового договора с Великобританией. Ни одна из этих проблем, по мнению Мартена, не была порождена обстоятельствами системного порядка и не представляла собой чего либо экстраординарного: «Не преуменьшая ни депрессию 1778–1787 гг., ни рост стоимости жизни в 1788–1789 гг., заметим, что цены 1789 г. мало разнились с ценами 1770 г. До самого начала периода Империи зарплата парижских строительных рабочих не отличалась от зарплаты их лондонских коллег и оставалась на том же уровне, что и в самые лучшие для них годы монархии. Последствия торгового договора и кризиса виноградарства неодинаково затронули разные регионы страны, некоторые из них в те годы даже процветали» и т. д. [581] Ibid. Р. 70. Экстраординарным для 1789 г. оказалось лишь то, что все эти вызванные различными факторами негативные явления произошли одновременно.

В столь неблагоприятной ситуации правительству пришлось принимать меры по совершенствованию финансовой системы государства. Впрочем, при всех недостатках последней, отмечает Мартен, проблема бюджетного дефицита приобрела критический характер прежде всего в силу субъективного фактора — авантюристической финансовой политики Ж. Неккера в период Войны за независимость американских колоний, участие в которой стоило французской монархии 1 млрд ливров и не принесло ей ни материальных, ни репутационных приобретений [582] Ibid. Р. 31–32, 120–122. . Однако предпринятая правительством попытка финансовых реформ столкнулась с сопротивлением традиционных элит, что в условиях экономической нестабильности вызвало губительный резонанс, повлекший за собой цепную реакцию разрушения. Таким образом, утверждает Мартен, «если говорить о причине, то Революция является результатом не “кризиса Старого порядка”, а серии совпадений» [583] Ibid. P. 71. .

Как видим, этот историк открыто отвергает привычные для «классической» традиции представления о том, «что “Революция” была неизбежна в силу “внутренних противоречий” общества (марксистская интерпретация) или противоречий между государством и обществом (согласно Токвилю)» [584] Ibid. P. 67–68. . В другом месте Мартен заявляет о необходимости дистанцироваться от «уроков фаталистической, или марксистской, школы», считавшей падение Старого порядка результатом «неразрешимых» противоречий [585] Ibid. P. 151. .

Отказываясь от каких бы то ни было телеологических прочтений Революции, Мартен предлагает изучать ее собственную динамику в рамках сугубо конкретного исторического контекста: «Совокупность исследований не дает оснований полагать, что события, особенно столь значительные, вызываются одной — единственной причинно-следственной связью или определяются некой предначертанной программой» [586] Ibid. P. 15. .

Однако подобное прочтение революционной истории, наиболее полно учитывающее результаты новейших исследований о реальном состоянии Франции Старого порядка, способно вызвать затруднения иного, не вполне научного порядка. Трактовка Французской революции как исторического феномена, возникшего в результате более или менее случайного совпадения обстоятельств, во многом лишает ее образ того ореола «решающего события» в переходе всего человечества от одной стадии развития к другой, более высокой, который традиционно поддерживался «классической» историографией и который до сих пор обеспечивает Революции место одного из ключевых элементов национальной идентичности французов.

Возможно, именно для того, чтобы избежать подобной коллизии между образом Революции, хранимым национальной исторической памятью, и новейшими научными представлениями о ней, часть современных историков «классического» направления вообще уходит от рассмотрения вопроса о причинах революционных потрясений, фактически ограничиваясь описанием событий, сопутствовавших ее началу, и далее рассматривая ход самой Революции, исходя уже из ее собственной динамики. Подобную тенденцию новейшей французской историографии отмечает Э. Лёверс: «На протяжении XX в. изучение “причин” (causes) все больше уступало место изучению “истоков” (origines), интерес к которым, впрочем, появился еще в предшествующем столетии» [587] Leuwers H. Ор. cit. Р. 21. .