Йен Уортингтон - Филипп II Македонский

В награду за освобождение святилища Аполлона фессалийская делегация предложила передать Филиппу два голоса, ранее принадлежавшие в совете амфиктионии Фокиде. В качестве фессалийского архонта он и так уже контролировал по меньшей мере половину голосов, которыми обладали в совете фесалийские периэки, но они достались ему вместе с правами и властью, которыми была облечена эта должность. Теперь же он лично получил два голоса, став членом совета сам по себе. Кроме того, он вошел в особый совет, учрежденный для восстановления святилища, и приобрел право промантии, отнятое у афинян (сильный удар по афинскому самолюбию). Наконец, он был избран председателем Пифийских игр, составлявших часть Олимпийского цикла, которые не проводились уже 12 лет из-за Третьей Священной войны. [422] Диодор 16.59.4–60, Юстин 8.5.4–6. Вместе с беотийцами и фессалийцами он должен был устроить их в знак благодарности Зевсу за освобождение святилища Аполлона.

Царь «варварской» Македонии теперь стал членом почтенного греческого совета амфиктионии и получил право председательствовать на общегреческом празднике. В 352 году избрание его архонтом Фессалии ознаменовало собой его вступление на политическую арену Средней Греции. Почести, которые ему принес 346 год, укрепили его вязи со всеми греками. Неудивительно, что в честь освобождения Дельф и своего председательства на Пифийских играх Филипп, вероятно, именно в то время выпустил особый золотой статер. На его лицевой стороне красовалась голова Аполлона в лавровом венке, а на оборотной была изображена колесница, запряженная двумя лошадьми, и колесничий, а также надпись Philippou («Филиппа») (рис. 15). Эта монета, скорее всего, была выпущена в 345 году. Как и памятные серебряные тетрадрахмы, отчеканенные прежде, этот золотой статер имел наряду с пропагандистской и важную финансовую функцию, так как он был призван заменить персидский дарик (основную золотую монету в Северной Греции) и потому способствовать дальнейшему развитию македонской экономики.

Хотя Филократов мир был двусторонним соглашением, принятым на условиях Филиппа, благодаря Демосфену в Средней Греции сложилось не совсем такое положение, которого хотел добиться Филипп Фивы были крайне недовольны Филиппом, потому что отныне они больше не могли использовать совет амфиктионии в качестве политического оружия в борьбе со своими врагами и не получили от македонского царя тех благ, на которые надеялись. Более того, со ранением своего влияния они были обязаны афинянам, так как отказались оказать Филиппу военную помощь, которой он требовал находясь в Фермопилах, когда ему, очевидно, угрожало нападением фиванское войско. Если бы Филипп предпринял враждебные действия против Фив или Афин, они, несомненно, заключили бы союз между собой. Конечно, Филипп уже вряд ли лишился бы сна, узнав о таком союзе, но в то же время он вовсе не хотел его допустить и старался всячески этому помешать.

Интересно, что Филипп не последовал своему обыкновению и не пополнил число своих жен афинянкой, чтобы скрепить союз с Афинами политическим браком. Сложно сказать, можно ли делать из этого какие-то выводы, но одна из возможных причин, видимо, заключалась в том, что брак с афинянкой не вызвал бы одобрения у македонян. Несмотря на то что Филипп достиг такого могущества, которого не имел ни один из его предшественников, а греческие государства продолжали по-прежнему враждовать между собой, Филипп прилагал все усилия для того, чтобы поддерживать свою популярность на родине. В любом случае, по-видимому, он женился только по военным соображениям (исключая, возможно, седьмой брак), ради защиты Македонии или во время войны. Последний раз он вступил в брак в 352 году (женившись на фессалийке Никесиполиде), а в следующий раз он женится только в 342 году на фракийке Меде (во время фракийского похода). В течение десятилетия, разделившего эти события, его власть в Греции только усиливалась, а Македонскому царству не угрожали никакие опасности. Таким образом, в 346 году у него просто не было причин, требовавших очередной свадьбы.

Напряженная обстановка, сложившаяся в Греции, вовсе не означала, что все греческие города бурлили недовольством и были готовы восстать против Филиппа при первом удобном случае. Прежде всего, ряд мелких государств приветствовал его вмешательство в греческие дела, как показывает присутствие их послов в Пелле в 346 году, так как им надоели «тайны более могущественных государств» (таких, как Афины и Фивы). [423] Эсхин 2.120. См. ценные замечания Эррингтона (Errington, History of Macedonia, pp. 72–3) об опасности, возникающей при описании действий и популярности Филиппа только с афинской точки зрения. В самом деле, даже в самих Афинах среди интеллектуалов были сторонники Филиппа, о чем свидетельствует письмо Спевсиппа, преемника Платона во главе Академии, в котором он просил Филиппа о покровительстве. Более того, у Филиппа были союзники и на Пелопоннесе, в том числе Мессения и Аркадия, которые опасались возможного усиления Спарты. [424] О Филиппе и Пелопоннесе см. Ryder, 'Diplomatic Skills of Philip II, pp. 238–42. Эти обстоятельства показывают, насколько глубоко Филипп успел проникнуть в политическую жизнь Средней и Южной Греции, и следует отметить, что он добился этих успехов по большей части дипломатией, а не войной. Как бы то ни было, в 346 году на повестке дня был главный вопрос: как долго продлится мир в Греции и кто первым его нарушит?

Мир, заключенный между Афинами и Филиппом, с самого начала казался весьма шатким, так как, судя по всему, среди афинян царило недовольство, отразившееся в нежелании принимать участие в Пифийских играх. Хотя Филипп, как и обещал, вовремя освободил афинских пленников (около середины августа, перед Панафинеями), афинские граждане по-прежнему подозревали его во враждебных намерениях. Царь не собирался спускать афинянам такого отношения, и, вероятно, именно по его воле в Афины отправилось посольство от амфиктионии, задача которого заключалась в попытке изменить мнение афинян.

Чтобы решить, как поступить, было созвано Народное Собрание. Демосфен взошел на кафедру, установленную на Пниксе (рис. 11а-с), чтобы обратиться с речью «О мире» к тысячам своих сограждан. [425] Об этом ср. Т. Т. В. Ryder, 'Demosthenes and Philip II, в книге Ian Worthington (ed.), Demosthenes: Statesman and Orator (London: 2000), pp. 71–2. Перекладывая вину со своих плеч на чужие, он заявил, что Филократов мир не устраивает афинян, но его следует соблюдать, и посоветовал принять участие в играх, иначе над городом нависнет угроза Священной войны: [426] Демосфен 5.13–14.