Давид Гримм - Воспоминания. Из жизни Государственного совета 1907–1917 гг.

Но как бы там ни было, как ни причудливо переплетались в данном случае личные и принципиальные мотивы, определившие образ действий большинства членов Государственного совета, как ни стимулировало, в частности членов по назначению сознание того, что они, выступая против премьера, действуют с благословения своего непосредственного высокого начальства в лице председателя Государственного совета, — все же результат, достигнутый в данном случае, объективно имел далеко не маловажное политическое значение. Впервые Государственный совет стал в открытую оппозицию к правительству, впервые он в этом смысле дерзнул проявить известную, хотя и весьма относительную, долю самостоятельности. Это само по себе открывало известные перспективы на будущее время. Остальное зависело от дальнейшего объективного хода вещей, которого никто предугадать не мог.

В заключение не могу не рассказать еще об одном, уже чисто личном инциденте, вызванном моим выступлением, — инциденте, весьма характерном для психологии известных кругов. Я упомянул о том, что в своей речи я, между прочим, указал на принципиальную недопустимость принудительного увольнения в отпуск членов по назначению из-за политических разногласий, обнаружившихся между их взглядами и правительственным курсом. Никаких фамилий не было при этом названо, так как я исключительно имел в виду принципиальную сторону дела. На другое утро ко мне позвонил по телефону П. Н. Дурново и стал благодарить меня за то, что я накануне в своей речи заступился за него! Очевидно, он воспринял мое заявление по этому поводу как чисто личное заступничество за него, и с этой точки зрения был поражен тем, что политический противник вообще может не только не порадоваться по случаю устранения врага, но даже открыто осуждать таковое. Я по чистой совести ответил, что ему не за что благодарить меня. Про себя же я подумал, в какую пикантную ситуацию я попал: мало того, что я удостоился в кредите личной оценки моей роли в данном вопросе со стороны председателя Государственного совета, я, сверх того, заработал еще и благодарность со стороны председателя группы правых: заступился за бедного.

Самым характерным моментом в только что приведенном случае проявления определенного оппозиционного настроения со стороны Государственного совета явилась инициативная роль, которую сыграло в нем правое крыло Государственного совета: вторая из двух самых крупных групп, группа центра, в сущности, шла просто на поводу у правых. Сама она ни в коем случае не отважилась бы даже замахнуться о возможности поднять вопрос о каком-либо протесте по поводу незакономерного образа действий председателя Совета министров.

Иная констелляция [275] имела место во втором случае, когда вновь решительно пробилось и одержало верх определенное оппозиционное течение. Я имею в виду вопрос о признании меня выбывшим из состава членов Государственного совета за утратой ценза профессора университета. Я существа этого дела здесь не буду касаться: о нем мне уже пришлось упомянуть раньше, в главе XI. Отмечу лишь, что в том случае решающую роль сыграли группа центра и группа нейдгартовцев, без поддержки которых наша маленькая прогрессивная группа ничего не смогла бы добиться. Группа правых в данном случае раскололась, и большинство ее решительно поддерживало предложение министра народного просвещения о признании меня выбывшим. Предложение это было отклонено настолько значительным большинством, что было ясно, против него высказалась и часть правых членов Совета.

В данной связи нельзя не упомянуть также о глубоком разногласии, которое возникло по вопросу о поднесении государю всеподданнейшего адреса от имени Государственного совета по случаю празднования трехсотлетия династии. Это разногласие, о котором тоже я имел случай упомянуть выше (в гл[аве] VI), разделило представителей центра и нашей группы, с одной стороны, и представителей разных оттенков правого крыла на два лагеря. Оно оказалось настолько непреодолимым, что по предложению лидера правых П.Н. Дурново самый вопрос о поднесении государю адреса был снят с очереди. Правда, формально этот вопрос не дошел до общего собрания Государственного совета и был подвергнут обсуждению лишь в совещании руководящих представителей отдельных групп, заменявших Совет старейшин, образованный в Государственной думе. Однако показательное значение разномыслия по острому вопросу о включении или невключении в текст адреса указания на характер верховной власти как самодержавной, чего добивались правые, этим нисколько не умаляется. Ведь представители группы, участвовавшие в созванном председателем Государственного совета по этому поводу совещании, действовали от имени и по поручению своих групп.

Приведенные примеры, свидетельствующие о постепенном росте новой психологии среди членов Государственного совета, все относятся к довоенному времени.

Новые перемены в психологии Государственного совета внесли события мировой войны и быстро прогрессировавшее разложение правящих верхов. Поворотным пунктом явился 1915 г. Ряд тяжелых неудач русских войск на западном фронте, вызванный частью техническими недочетами, частью количественной недостачей и даже прямым отсутствием вооружения, очищение огромных территорий, связанное с этим перенесение главной квартиры из Барановичей в Могилев, смещение верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича и возложение государем этого звания на себя породили всеобщее беспокойство и усилили оппозиционные течения, захватившие все более широкие круги.

Было признано необходимым сделать некоторые уступки общественному мнению. Они выразились в созыве летом 1915 г. законодательных учреждений, фактически переставших функционировать с момента объявления войны, если не считать однодневного созыва их немедленно после открытия военных действий в июле 1914 г. и трехдневной сессии в самом начале 1915 г.

Дальнейшими уступками явились: привлечение ряда членов Государственной думы и Государственного совета, избранных каждый из палат по принадлежности, к участию в ряды совещаний, в том числе и в Совещании по делам обороны [276]; санкционирование и уточнение круга деятельности некоторых общественных организаций, в частности Всероссийского союза земских и городских деятелей [277], связанных с работой на военные нужды; наконец, увольнение в отставку летом того же года некоторых особо одиозных министров. Так, были уволены военный министр генерал Сухомлинов, министр внутренних дел Н. А. Маклаков и министр юстиции, известный растлитель судебного ведомства И. Г. Щегловитов. Первый был заменен пользовавшимся популярностью в думских кругах генералом Поливановым, второй — беспартийным, умеренно либеральным членом Государственного совета по выборам, честным и доброжелательным кн[язем] Щербатовым, третий — весьма правым, но строгим законником и прямым человеком, членом Государственного совета по назначению А. А. Хвостовым.