Владимир Ткаченко-Гильдебрандт - Мистические культы Средневековья и Ренессанса

Это обвинение, трактуемое вымыслом и нелепостью слишком благожелательными к сектантам историками, в большей своей части оказывается подтвержденным еще существующими памятниками Средневековья. Между знаменитыми скульптурами гностической церкви Монморийона, которая долгое время служила языческим храмом, по словам Миллена [877], «имеются изваяния женщины, кормящей своими грудями двух жаб , а также присевшего на корточки мужчины, который кладет свою руку на ее ягодицы для того, чтобы не ошибиться в своем намерении; другая присевшая на корточки фигура показывает вещи, которые повсюду должно скрывать; наконец, фигура, держащая в своих руках двух больших змей, которые, после того, как обвились между ее ляжек, спешат сосать ее висящие груди» [878].

В церкви Святого Креста в Бордо [879] есть фигура почти тождественная изваяниям церкви Монморийона и кормящая своими грудями змей и жаб. Эти два скульптурных памятника на двух самых старых церквях Франции и выражения вышеприведенной буллы взаимно друг друга разъясняют. Архитекторы Средневековья, посвященные во все мистерии наиболее развращенного гностицизма, любили умножать его символы снаружи и внутри своих церквей, символы, истинный смысл которых понимался только адептами, оставаясь скрытым для глаз профанов. Постыдные фигуры, подобные скульптурным изображениям церквей Монморийона и Бордо, обнаруживаются на церквях тамплиеров в Эгере в Чехии, в Шёнграбене в Австрии, в Форнуови (Fornuovi) около Пармы и в иных местах, но именно пес ( canis aut gattus niger ) присутствует на барельефах гностической церкви Эрфурта [880].

Слишком снисходительные и недоверчивые историки, ревностные защитники гностиков Средневековья, искали как дискредитировать обвинения против них, приводя пример первых христиан, собрания которых проходили в катакомбах и уличались в бесчестьях врагами христианства. Мы не хотим возводить и малейшего посягательства на чистоту первых собраний истинных христиан, вынужденных скрывать тайну своего культа от преследователей, но, тем не менее, вполне достоверно, что даже в первые века христианства было достаточно порочных сект, которые смешивались с истинными христианами, и что в Средневековье сектанты старались спрятать в катакомбах от глаз магистратов постыдную тайну своих ночных оргий.

В катакомбах Неаполя, упоминающихся в «Церковной Истории» лишь по теме поклонения первых христиан и службе, которая в них совершалась на алтаре Святого Януария, в самых углубленных уголках обнаруживается скульптурный камень в виде конуса [881], несущий двойную надпись: одна составлена из греческих, латинских и готических букв и содержит в себе два слова – Приап и Любовь , и не нуждается комментарии; другая сложена из еврейских букв и связана с нечестивыми оргиями, здесь в прошлом отправлявшимися: она достаточно ясно поясняет какую роль собака (canis aut catus) играла в этих распутных и безобразных мистериях. В офитической системе семи звездных сил шестой гений звался Эратаотом (Erataoth) , то есть гением Любви, представлявшемся собакой [882].

Мы читаем на передней стороне колонны в форме Приапа:

С другой стороны колонны читаем:

(12) Возможно, здесь присутствовали некоторые буквы, передающие иное значение. Мы привлекаем к этой теме внимание ученых и особенно приглашаем любителей при случае посетить катакомбы Неаполя и не полениться составить точный рисунок этих самых надписей.

Подлинный смысл памятника неаполитанских катакомб достаточно разъяснен формой камня и выгравированными на нем словами: Приап, Любовь и собака . Это лучший комментарий на собаку , о которой идет речь в вышеприведенной булле папы Григория IX, и на собаку или кота , фигурировавших на ночных собраниях шабаша тамплиеров. Оргии другого шабаша офитов обнаруживаются воспроизведенными на боковых скульптурных изображениях двух шкатулок господина герцога де Блакаса. Там мы видим (иллюстрация E) статую андрогина, которой двое посвящаемых в масках собаки [883] или кошки [884] воздают нечестивое поклонение [885].

Остальные из этих оргий более откровенны, нежели позволяют себя разъяснять: здесь очевидное смешение мистерий Митры с таинствами офитов. На одной из двух шкатулок (иллюстрация I) мы видим тельца или быка, представленного как и на некоторых памятниках Митры; а на другой шкатулке телец или бык даже помещен на алтарь. Хотя бык или телец и не упоминался в усеченных описаниях, которые историки гностицизма оставили нам от ритуалов его различных ответвлений, он играет важную роль у носсаири, одной из сирийских сект, где одинаково как и у друзов повсюду находятся следы гностицизма, а в особенности системы Вардессана , создателя второй гностической школы Сирии. На самом деле эта страна во все времена являлась колыбелью наиболее своеобразных доктрин и самых порочных сект, которые в ней отчасти распространялись, как представляется, мардами, народом персидского происхождения с побережья Каспийского моря, переселившегося затем в Ливан и на гору Изале (Джуди), где их наследники шамси , езиды и носсаири до сих пор поклоняются солнцу, дьяволу, тельцу и пр.

Хорошо известен идол в форме тельца с арабскими надписями, хранившийся раньше в музее Борджиа в Веллетри и описанный Адлером [886]. Позднее господин де Саси опубликовал в Азиатском журнале (Journal Asiatique) выжимку из полемической статьи, в которой ученый друз, порицая культ тельца и всякие другие мерзости, приписываемые, в целом, тайным собраниям друзов, возложил их на носсаири и мутуалей (moutoualis).

То, что культ тельца в Сирии существовал в последние времена у друзов и носсаири, это подтверждено письменными документами и памятниками: в них без труда признаются следы культа Митры, принесенного мардаитами в горы Сирии вплоть до долины Атталии [887].

Нет ничего удивительного в том, что следы культа Митры обнаруживаются в доктринах сирийских сект и на гностических памятниках Средневековья, поскольку здесь вплоть до обрядовой стороны признаются еще и следы схизматической армянской церкви. Но самое поразительное следующее: Ибн Вахшие (Ibn Wahschye) перепутал тельца, стоящего на алтаре (иллюстрация I), с бафометической статуей андрогина, которая в другом месте ее заменяет (иллюстрация E), придав слову бахомид (бафомет) смысл овцы . Эта путаница тельца и овцы арабским автором легко объясняется ролью, которую телец, что видно и на скульптурных изображениях, играл в бафометических оргиях, а также значением, придававшемся гностиками овце, отождествляемой ими с Софией или Ахамот [888], гностическим эоном андрогином, называемом тамплиерами Бафометом . Ахамот была названа гностиками овцой , как нам сообщает Святой Ириней; с другой стороны, бахомид (бафомет) , по данным Ибн Вахшие [889], обозначает овцу . Таким образом, слова Ахамот и Бахомид одинакового значения. Представляется невозможным отрицать эту очевидность, исходя из согласованных свидетельств Отца Церкви и арабского автора.