Владимир Ткаченко-Гильдебрандт - Мистические культы Средневековья и Ренессанса

Этот вопрос, полагаю, решен тем, из чего он проистекает, и что является виновностью ордена Храма, политической, религиозной и социальной заинтересованностью, связанной с его упразднением. В этом любопытном процессе, освещаемом в течение пяти столетий, ряды защитников редеют с каждым днем. В то же самое время дело Тамплиеров почти полностью оставлено даже церковными писателями. Эти писатели завершили разумением того, что необходимо было выбирать между виновностью обвиняемых и виновностью их осудившей Церкви: первые не могли быть объявлены невиновными без признания виновными их судей. Тех же, кто еще сомневается, можно лишь отослать к доказательствам, фактам и признаниям, настолько многочисленным и настолько рознящимся в подробностях и, тем не менее, настолько согласующихся, которые являются сегодня известными и которые можно найти подытоженными или указанными в примечании в первой части этого исследования. Сюда должно присоединить свободно данные свидетельства в неизданном расследовании из Флоренции, текст которого мы публикуем: своей тяжестью и точностью они способны открыть глаза самым предубежденным лицам.

Повторим, что свет поражает все больше и больше просвещенные души, свободные от всякой занимаемой позиции, хотя вызванная жалость инстинктивно и оказалась на стороне жертв; иногда подобные люди нерешительно плыли между нападением и защитой. К их числу принадлежит знаменитый французский писатель, которому мы обязаны публикацией двух больших французских протоколов допросов: он всякий раз с такой добросовестностью возвращался к мнению, высказанному им поначалу относительно виновности рыцарей Храма. Кто-то ему сказал о настоящем исследовании в ходе чтения, проведенного в Институте, попросив его выразить свою определенную мысль об этих монахах-воинах. «Тамплиеры, – воскликнул он, – являлись тюркосами Азии» ( тюркос – алжирский стрелок во французских колониальных войсках; прим. пер.) Несомненно, очень выразительное слово, хотя больше живописное, нежели верное. Тюркосы слушаются своих естественных наклонностей, но не систему: они обладают неукротимой доблестью, пылкостью темперамента, свободной и легкой жизнью, но никак не продуманной и догматической развращенностью Тамплиеров. Юность, роскошь и жгучее небо Азии не представляются недостаточными для объяснения подобных нравов в христианском ордене, столь чистом в своем истоке. Этому могут дать отчет только доктрины.

Много людей в этом спешащем столетии судят о книге по предисловию. Автор полагает полезным указать здесь то, что подробно излагает на протяжении своего текста, а именно: он не включает всех рыцарей Храма в тот же самый обвинительный приговор. Но согласно ему число виновных было значительным, а их признания составляют доказательство слишком единообразной и слишком общей системы, вот почему их отклонения нельзя объяснить индивидуальными увлечениями. Подобие заблуждений, единство вдохновения, о котором они свидетельствуют, разоблачают предварительное согласие, доктрину, изначально установленную между определенным числом принятых лиц.

Главная задача этого исследования есть поиск и обнажение основ этого согласия и этого учения.

Тамплиеры исповедовали доктрину, противостоящую учению церкви? Эта доктрина была общепринятой в ордене? Каковыми являлись ее догмы, ее источники, ее отношения с великими ересями тринадцатого столетия? Несла ли в себе она достаточно угрожающую социальную опасность, удостоверяющие меры, благодаря которым Церковь и Государство достигли уничтожения ордена Храма? Эти проблемы долгое время составляли безнадежность историков. Аббат Верто в них видел «самую непроницаемую загадку, которую история оставила для разгадывания будущим поколениям», и Наполеон не думал, что мог бы когда-нибудь прийти к их разрешению. Он вопрошал: «Как, по истечении пяти веков стало возможно провозглашать виновность или невиновность Тамплиеров, когда сами современники разделились на этот счет?.. Было ли настолько невыносимо пребывать в сомнении, когда вполне очевидно, что все исследования не могли предоставить удовлетворяющего результата?» [921]

Конечно, невыносимо пребывать в сомнении. Дух или, если желаете, человеческая гордость, не знает разрешения в неведении. Тайна ее увлекает и ее терзает. Когда в настоящем обнаруживается одна из этих проблем, которую ей называют неразрешимой, она ее с любопытством вопрошает, ее рассматривает во всех видах, уже не имея отдохновения, пока, наконец, не проникнет ее темень.

Односторонний дух, который во Франции, смешавшись со всем, долгое время вредил освещению этой смутной истории. Систематически и прежде всякого рассмотрения принималась сторона «за» или «против» ордена Храма в соответствии с тем, кто принадлежал к философскому лагерю или к религиозной партии, исходя из чего являясь неверующим или верующим. Оправдать Тамплиеров значило вести процесс против королевской власти, выигравшей от их ограбления, и осудившего их папства; показывать их виновными значило одновременно защищать монархию и религию. Разве и в наши дни не были абсолютно чуждыми эти обеспокоенности противоположным суждениям, целью которых предстает это запутанное дело? Справедливости ради стоит признать, что лагерь обвинителей значительно возрос с конца последнего столетия. Сознательные исследования и важные находки определили данное движение и послужили ему. В числе наиболее решающих из них необходимо выделить: открытие в библиотеке Ватикана выдержки одного судопроизводства, совершенного в Англии; труды немецких и итальянских эрудитов; обновление обычного текста протоколов двух больших французских расследований; изыскания, каким бы ошибочным ни было, согласно нам, заключение, давшие место определенным обвинительным артефактам, приписываемым Тамплиерам, наконец, публикация, сделанная в Испании Виллануэвой [922], буллы об упразднении “Vox in excelso” , провозглашенной на Вьеннском соборе; и публикация буллы “Considerantes dudum” , изданной 6 мая 1312 года в последний день заседания собора [923]. Мы процитируем вскоре один обвинительный и неизданный документ, бросающий новую гирю на весы.

Благодаря этому обширному своду трудов и документов, мало-помалу совершился пересмотр в умах трудолюбивых и беспристрастных эрудитов. За систематическими апологиями Вольтера и страстными оправданиями Райнуара последовало это спокойное уточнение, основанное на изучении фактов и равноудаленное от всякой стороны, присущей нашему времени. В этот час почти все соглашаются признать, что большая религиозная и социальная заинтересованность руководила упразднением воинства Храма. По существу именно здесь подлинный вопрос, и на этом главном пункте встречаются и соглашаются писатели, принадлежащие к самым противостоящим друг другу историческим школам – например, аббат Рорбахер и господин Анри Мартен. По правде говоря, то, что составляет еще и сегодня сложность, заключается вовсе не в отсутствии упорядоченности судопроизводства и безупречности понтификальных комиссаров и даже не в виновности большинства из обвиняемых; но в солидарности целого ордена во вменяемых ему преступлениях в большом количестве своих членов и особенно в точном определении еретической доктрины, в которой преступления кажутся представавшими, как проявлением, так и следствием.