Владимир Ткаченко-Гильдебрандт - Мистические культы Средневековья и Ренессанса

Жюль Луазелёр родился 4 октября 1816 года в период Реставрации в городе Орлеане, департамента Луаре (Loiret), и умер 4 марта 1900 года в родном городе. Изначально он зарабатывал на жизнь в качестве нотариуса, но затем продал нотариальное заведение, доставшееся ему по наследству, чтобы посвятить себя литературе и исторической науке. Кроме того, занимался политикой на местном уровне, принадлежа к лагерю консерваторов, и входил в муниципальный совет, где стал заметным, предложив в 1853 году организовать лотерею, чтобы профинансировать установку в своем городе конного памятника Жанне д’Арк. Начиная с 1856 года, и в течение сорока лет он служил библиотекарем Публичной библиотеки Орлеана, являясь членом двух ученых сообществ Орлеана: Общества сельского хозяйства, наук, литературы и искусства, в котором занимал пост генерального секретаря, и Археологического и исторического общества. В это время он сотрудничает со многими историческими газетами и журналами: «Время» ( “Le Temps” ), «Обозрение исторических вопросов» (“Revue des questions historiques” ) и «Современном обозрении» ( “Revue contemporaine” ); публикуя в них многочисленные статьи об эпопее Жанны д’Арк, как и о более поздних периодах истории Франции, в том числе о замках Луары, правлении Людовика XIV и Генриха IV и пр. Кстати, статья Луазелёра, посвященная Генриху IV, дополняла диссертацию знаменитого историка Жюля Мишле, касающуюся убийства этого монарха. 10 мая 1868 года Жюль Луазелёр, являясь управляющим библиотеки Орлеана, стал кавалером Ордена почетного легиона.

Жюль Луазелёр не разделял тезис двух других наших авторов Йозефа фон Гаммер-Пургшталя и Проспера Миньяра о принадлежности рассматриваемых шкатулок Ордену Храма, что и изложил в своей книге «Секретное учение тамплиеров», вышедшей в 1872 году, благодаря которой стал известен далеко за пределами Франции. Впоследствии мнение о непринадлежности шкатулок тамплиерам поддержал и известный французский археолог Саломон Рейнах (1858–1932). Впрочем, вопрос идентификации этих артефактов для Жюля Луазелёра и Саломона Рейнаха оставался открытым, что никак не вело к разрешению загадки вокруг них. С другой стороны, Жюль Луазелёр, как бы в ответ Йозефу фон Гаммер-Пургшталю и Просперу Миньяру, выдвинул свою версию ереси тамплиеров, в некотором плане опираясь на средневековые легенды и предания. Если упростить проблематику, то вся она сводится к варианту средневекового «хлыстовства» и грубого люциферианства, что опять же никак не разрешает проблему. Впрочем, подобные описываемые Луазелёром еретические извращения вполне могли существовать и в других католических орденах – у тех же францисканцев или картезианцев, о чем говорят документы инквизиционных процессов. Но как сопрячь подобное «хлыстовство» с тайнописью тамплиерских граффити в Ши-ноне, свидетельствующих об утонченности и проработанности доктрины, использующей, в том числе и алхимический символизм; ответ очевиден: никак! Да и сама загадка доктрины, существовавшей в историческом ордене, никак не решается способом упрощения, что и было предпринято, как мы уже подчеркивали, Жюлем Луазелёром.

Жюль Луазелёр

Тем не менее, с тех пор книга «Секретное учение тамплиеров» неоднократно переиздавалась, будучи переведенной на основные европейские языки, и увидела свет уже по-румынски и по-польски. На русский язык она переведена впервые, и в нашей антологии служит альтернативным мнением в отношении позиций Проспера Миньяра и Йозефа фон Гаммер-Пургшталя. И перед прочтением этого произведения необходимо заметить следующее: есть определенные признаки того, что при написании своего гениального романа «Мастер и Маргарита» Михаил Булгаков использовал в качестве одного из своих источников французский оригинал «Секретного учения тамплиеров» Жюля Луазелёра. Впрочем, читатель это сразу увидит, углубившись в текст сочинения библиотекаря из Орлеана.

Владимир Ткаченко-Гильдебрандт

Ужасные события задержали публикацию этого труда и, возможно, что ее стоило бы еще отложить. Этому нет места, когда земля дрожит под ногами, и настоящее не обладает удобным временем, чтобы благоговейно переносить свои взгляды в прошлое. Но уже почти завершенное впечатление в сентябре 1870 года не позволило отодвигать дольше выпуск этого исследования, прочитанного перед Академией Надписей и Изящной Словесности на заседаниях 5, 12 и 26 ноября 1869 года и включенного затем Орлеанским археологическим обществом в сборник, справедливо оцененный эрудитами. Автор вновь выражает здесь свою признательность своим ученым слушателям. Он благоприятно использовал их наблюдения в тексте, который сегодня представляет на суд общественности, и дабы удовлетворить ее, он присоединил к тексту хронологию главных подробностей, относящихся к упразднению Храма; труд настолько же скромный, насколько и сложный, но о необходимости коего ему было сообщено.

Всякий, долгое время посвященный изучению исторических противоречивых вопросов, опытным путем отдает себе отчет в том, что никакой из этих вопросов, предоставленных на диспуты эрудиции, никогда не разрешит ни один утвердительный документ. Благодаря чему они являются наиболее привлекательными, используя которые, критика обретает вящую выгоду. Проблема, трактуемая сегодня, из этого числа. Если не обольщать себя способом обладания ее разрешения, заставив смолкнуть всякие возражения, то, по крайней мере, можно утверждать, что она тщательно изучалась, и что решение, позволительное для ее читателей, имеет достоинство находиться в гармонии с фактами, и что не менее важно – с обычным движением человеческого духа.

Религиозные новшества и ереси имеют, как и все вещи дольнего мира, свои связи с временем и средой, их произведшими, свои корни и свои причины нахождения в других ересях, предшествующих или современных: из них неизвестна ни одна, которая бы появилась произвольно. Подобные феномены наблюдаются больше в природе, нежели в области идей. Определить тайное верование Храма, поместить его в соответствующую ему среду, показать его происхождение и его аналогии с другими гетеродоксальными воззрениями, одним словом, объяснить древо через его породившее семя, почву, воспринявшую последнее, обстоятельства, оказавшие влияние на его развитие – таковой является цель, таковой является мысль, вдохновляющая это исследование. Рассматриваемое изолированно, как делалось до сих пор, это древо кажется невероятной чудовищностью. Не прекращая оставаться странным, оно понимается и предстает естественным, когда его сближают с его подобиями.