Владимир Ткаченко-Гильдебрандт - Мистические культы Средневековья и Ренессанса

Сильные своим числом, своими десятью тысячами поместий, которые только во Франции, говорят, превышали сто миллионов, облеченные преимуществами, уравнивавшими их с князьями, Тамплиеры мнили себя и были на самом деле выше законов. Ни сеньоры, ни епископы не преобладали над ними; они могли быть подсудны лишь папе или самим себе: духовная или светская власть Государств, где они пребывали, являлась для них ничтожной. Грувелль очень хорошо отметил, что их претенциозная зависимость от Святого Престола, одна признаваемая ими, была только внешней, поскольку они не опасались вступать в союзы с его врагами, хотя бы даже, если папы когда-нибудь и осмелились направить против них гнев других могуществ земли. Избрание их великого магистра не подчинялось санкции суверенного понтифика; он входил в свою должность, не ожидая одобрения никакой другой власти. С этого дня он именовался: «милостью Божией» и шествовал рядом с королями. Внутри ордена его предписания, каковыми бы они ни были, обладали силой закона.

Эти привилегии, эта пышная роскошь, эта безмерная независимости не преминули принести свои плоды. Алчные, развращенные, беспутные, рыцари вскоре не обладали иными движущими причинами, кроме как удовольствие и заинтересованность. Около 1155 года, спустя два года после смерти Святого Бернарда, один мусульманский князь попал в их руки, и они его обещали освободить, если тот пожелает стать христианином. Князь изучает латинские буквы, главные положения христианской веры и просит о принятии святого крещения; и тогда рыцари продают его за шестьдесят тысяч золотых монет своим врагам, которые его разрубают на части [927]. Несколько лет спустя из ненависти к Госпитальерам, их врагам, они заключают союз со Старцем Горы и требуют от него дани. Христиане и неверные равны перед их грабежами: они опустошают Фракию и Грецию, объявляют войну христианским королевствам Кипра и Антиохии, берут Афины и убивают Роберта де Брианна (Robert de Brienne), который там командовал [928]. Более значимые факты еще отмечают их религиозный эклектизм, их безразличие и их пренебрежение к вере. Они изменили императору Фридриху II Гогенштауфену и искали его убить с помощью неверных [929]; они дали приют суданскому беглецу, отказавшись содействовать в выкупе Святого Людовика [930], низложили с престола Иерусалимского короля Генриха II и герцога Хорватского, изгнали братьев Тевтонских рыцарей из храма Святой Марии и осадили Госпитальеров в их резиденции в Акре [931]; их неистовые состязания не останавливались даже перед могилой Христа, и их стрелы падали и на Гроб Господень. Фридрих писал о них: «Взращенные в наслаждениях Востока, Тамплиеры пребывают пьяными от гордыни: я знаю из надежного источника, что некоторые султаны со своей челядью добровольно и с большой пышностью ими принимались в орден, и что сами Тамплиеры им позволяли отмечать их суеверия с призывами Магомета и светской торжественностью» [932].

Их частное поведение не было лучше их публичной жизни. В Германии в конце XIV-го столетия еще повсеместно говорилось: дом Тамплиера для дома разврата [933]. Спорили о смысле известной поговорки: «Пить как Тамплиер» [934]; но есть и другая, имевшая хождение в Англии, которой не сумели придать благопристойного толкования: “Custodiatis vobis ab osculo Templariorum” – «Да уберечься вам от поцелуя Тамплиеров» [935]. Неверные по отношению к закону своего установления, они обходились без года послушничества, им предписанного [936]. Большое число их капелланов упраздняли священные слова мессы, особенно те, которые объявляют об освящении, делая существенной и значимой смелую презрительность мнения, ведь это производилось публично. Наконец церемонии приема совершались по ночам с закрытыми дверями и состояли из столь тягостных вещей, что часовые бдели на крыше помещения, где имело место посвящение, дабы никто к нему не смог приблизиться. Профессам предписывалось соблюдение тайны под страхом самых суровых наказаний. Рыцарей, виновных в опротестовании форм приема, истязали или бросали в каменные мешки.

Таковыми были главные обвинения, выдвинутые против рыцарей Храма. Являлись ли они достаточными, чтобы обосновать их арест и предание суду? Автор одной из лучших историй Тамплиеров, какими мы располагаем, без колебания признает это [937]. Ни в одну из эпох истории Церкви обвинения, подобные тем, которые тяготели над орденом Храма, факты, аналогичные тем, благодаря которым он публично сделался виновным, не встречали толерантности у церковной власти.

Думается, в общем, что до Климента V суверенные понтифики закрывали глаза на нестроения рыцарей Храма: таким образом, обрушившееся на них преследование оказалось внезапным, неожиданным, молниеносным и должно было, бесспорно, рассматриваться как результат заинтересованного союза между папой и королем Франции. Это заблуждение, от которого не смог предостеречь себя сам господин Анри Мартен: «Ничто не указывает на то, – говорит он, – будто до конца XIII-го столетия Римская курия в чем-то подозревала Тамплиеров» [938].

Но это не так. Зальцбургский собор в 1272 году предложил объединить Храм (Орден тамплиеров) с Госпиталем (Орденом госпитальеров). Со следующего года Григорий X и Николай IV в 1289 году трудились над этим замыслом с признанной целью реформирования сразу двух орденов. Великий магистр Храма отверг с высокомерием это начинание [939]. Итак, глаза Римской курии продолжительное время взирали на провинности, а равно публичные и частные нестроения рыцарей. Неожиданным явилось то, что не предпринималось никаких преследований; сами Тамплиеры надменно ходатайствовали о расследовании [940], хорошо чувствуя, что долгое время не смогут оставаться под угрозой обвинявших их слухов. Несомненно, они надеялись, что таковое будет благоприятным и пройдет в их пользу: они возомнили себя слишком сильными, чтобы стать серьезно преследуемыми. Вся неожиданность заключалась в самочинной мере, благодаря которой Филипп Красивый наложил руку на их сановников и на их богатства.

Он много упрекался за использование потаенных путей для усыпления их бдительности. 12 октября великий магистр держал покров на гроб на погребении золовки короля: на следующий день он уже пребывал в узилище вместе со ста сороками Тамплиеров. Забывают, что без хитрых предосторожностей, недостойных, несомненно, правосудия, но продиктованных обстоятельствами, рыцари оказали бы сопротивление вооруженной рукой, как они сделали в Арагоне, где король должен был пойти на переговоры с ними. На самом деле король Франции и Суверенный Понтифик, упраздняя Тамплиеров, следовали политическим необходимостям высшего порядка. Уничтожение ордена Храма это только эпизод большой борьбы против таковых же религиозных ассоциаций, равно угрожавших королевской и папской власти. Без ослабления этих сильных монашеских республик государство, французское единство никогда бы не победило: папство само оказалось низведенным к жертвенной роли, как бесполезной, так и безмерной. Чтобы избежать этой участи, оно разрушило или смирило много других орденов, ставших препятствием, и, как справедливо отмечалось, в XIV-м столетии оно сожгло гораздо больше Францисканцев, нежели Тамплиеров [941].