Курт Керам - Узкое ущелье и Чёрная гора

Как уже говорилось, эта битва имела свою предысторию. Она явилась завершением длившейся десятилетиями агрессивной политики, инициаторами которой были попеременно то египетские фараоны, то хеттские цари (или их союзники).

Эти всегда кровавые и жестокие продолжительные раздоры имеют большее историческое значение, чем предполагали египтологи. Исходя из великой мощи царства фараонов, ученые рассматривали эти раздоры как незначительные пограничные инциденты, в то время как в действительности они были значительнее Тридцатилетней войны.

Сирию и Палестину вновь и вновь опустошали; разрушали города и крепости, убивали или изгоняли жителей. Речь шла не о «границах», а о господстве над всем восточным побережьем Средиземного моря.

В письмах, найденных в Амарне, до нас дошли жалобы сирийских и палестинских городских князей — полные отчаяния жалобы на то, что пограничные форты стало невозможно охранять против нападений с севера.

Однако Эхнатон ничего не предпринимал. Он предавался мечтам о своем сказочном дворце в Амарне, постепенно теряя то, что завоевали его предшественники. Полководец, взошедший на престол под именем Анремхеба (1345–1318 годы до н. э.), пытался спасти по возможно.

Сети I (1317–1301 годы до н. э.) снова совершил несколько походов в глубь Палестины, изгнал племена, вторгшиеся из пустыни, и обезопасил район примерно Тира — Дамаска. Однако затем он оказался лицом к лицу с хеттским царем Муваталлисом — врагом, противостоять которому он был не в силах.

Таким образом, Рамсесу II (1301–1234 годы до н. э.) досталось нелегкое наследство. Едва вступив на престол, он увидел горящие границы и был вынужден начать поход, чтобы сохранить то, что с таким трудом завоевал его отец, Сети I.

На пятом году царствования Рамсеса II хетты вторглись в Палестину. Он собрал свое войско и отправился тем же путем, которым уже следовал Харемхеб вдоль финикийского побережья на север. Подойдя к Оронту, Рамсес получил известие, что непосредственно перед ним находятся основные силы хеттов под предводительством Муваталлиса, расположившегося лагерем у крепости Кадеш. Рамсес чувствовал себя во всеоружии — он решил наступать.

«Истории» об историческом событии — так можно назвать сообщения об этом сражении. В Карнаке и Луксоре, у Рамессеума, в Абидосе и в Абу-Симбеле — везде (после возвращения Рамсеса) восхваляли полководца. Авторитарное господство не знает свободы высказывания. Поэтому «Сетепенре» («Избранник бога Ра») восхвалялся безмерно, с таким византизмом (если дозволено будет применить здесь этот анахронизм), какой даже в Египте до той поры не был в обычае. И Рамсес, судя по тому, что нам известно о позднейших годах его жизни, всячески способствовал культу своей личности.

Ни один эпитет не был преувеличением, все похвалы казались недостаточными. Его называли «Гоом», могучим быком, любимцем истины», «быком-властелином», «бесстрашным, великим, в почете во всех странах, не допустившим существования Эфиопии и положившим конец хвальбе страны хеттов». Он достиг «предела земли» и «закрыл рот чужеземным князьям». Он — «сын бога Ра, растоптавший страну хеттов». Он — «бык с острыми рогами», «могучий лев», «шакал, способный в одно мгновение обежать всю землю», «божественный великолепный сокол». Эти примеры показывают, что за человек был фараон, и какого характера были рассказы историков. В таком же стиле описан и ход боя. Приведенные выше эпитеты мы находим на стелах у высеченного в скале храма в Абу-Симбеле. Кроме того о великой победе Рамсеса сообщает длинное стихотворение, сохранившееся в пяти надписях в трех храмах, а также на одном папирусе. Автор его неизвестен. Долгое время автором считали некоего Пентовера, однако позднее выяснилось, что он был всего лишь переписчиком, к тому же плохим, ибо многочисленные ошибки и описки принадлежат ему. Когда стихотворение было обнаружено, некоторые восторженные египтологи восхваляли автора, называя его египетским Гомером, сравнивали это произведение с песнью о Трое. И ни один из ученых не подошел к нему критически. А между тем следовало заметить в тексте не только преувеличения и противоречия, но также очевидные ошибки.

Сейчас уже можно сказать, что инспирированные Рамсесом сообщения являются чистейшей фальсификацией истории. Это первая фальсификация, о которой нам известно. Можно смело утверждать, что Рамсесу, несмотря на отсутствие опыта в этой области, удалом, создать шедевр пропагандистской фальшивки. Его версии верили больше трех тысяч лет. Причиной того, что и современная наука долгое время находилась в заблуждении, является главным образом то обстоятельство, что еще семьдесят пять лет назад противник фараона рассматривался как строптивый пограничный народ, и никто даже не подозревал, что Рамсес у Кадеша воевал против великой державы. К сожалению, и сегодня еще критика основывается больше на косвенных уликах чем на точных доказательствах. Однако эти улики так убедительны, что не приходится сомневаться в действительном исходе этой знаменитой битвы.

На поле боя встретились две величайшие военные силы того времени. Рамсесу было ясно, что он должен готовиться к решительному сражению, — и он сделан это, собрав в свое войско всех, кто был ему подчинен. Кроме того, в последнюю минуту на его сторону перешел Бентешина, князь Амурру, союзник хеттов. Но и Муваталлис присоединил к своим основным войскам все народы, которые ему удалось подчинить, а также наемные войска и даже часть вымывавших страх морских разбойников из Ликии. Это двадцатитысячное войско ныло величайшим из всех, когда-либо выступавших против фараона. Поэт не умолчал об этом, напротив, он преувеличил силу врага, чтобы еще ярче осветить доблесть собственных войск, — «чем больше враг, тем больше честь».

Наступление Рамсеса на Кадеш было, если рассматривать его с точки зрения стратегии, дилетантским. Это было наступление без заранее продуманного плана. Войско было разделено на четыре армии, названные именами великих египетских богов: Амон, Ра, Птах и Сет.

В конце мая Рамсес подошел к Кадешу и расположился лагерем перед высотами города, слабо различимого в туманной дали.

Врага, предполагавшегося в этом районе, нигде не было видно. Пока Рамсес со своими военачальниками растерянно обсуждал создавшееся положение, хетты уже начали действовать. Они разбили лагерь вне пределов видимости, к северу от крепости, на берегу Оронта и в отличие от Рамсеса начали наступление по ранее разработанному плану. Тактическим вступлением было от правление двух бедуинов в лагерь Рамсеса. Они выдали себя за дезертиров, опорочили хеттское войско и его командование и донесли, будто хеттский царь, ослепленный могуществом и славой приближающегося сына богов, в страхе отступил далеко на север, в район Алеппо.