Курт Керам - Узкое ущелье и Чёрная гора

Немецкий ученый Антон Мооргат говорит, что его «можно назвать древнейшей автобиографией и одновременно оправданием незаконного восхождения на престол. Он (документ) относится к числу истинно хеттских письменных памятников, в которых впервые в истории Древнего Востока автор видит осмысленную связь между собственной жизнью и жизнью народа, рассматривает ряд собственных и чужих поступков, а также значительные события с определенной точки зрения, иначе говоря — обнаруживает способность к историческому мышлению».

Телепинус и Мурсилис II также оставили документы, имевшие некоторые из указанных признаков, но Хаттусилис пошел дальше. В отличие от самовосхвалений фараонов и всех других восточных владык мы видим здесь попытку написать подлинную автобиографию (конечно, не в виде «исповеди» в западном духе), в которой автор не превозносит, а объясняет, не пытается заранее узаконить, а порой почти оправдывается. Этот царь не настаивает на том, что ведет свое происхождение непосредственно от бога (что на Востоке принято, но на что на Западе решился лишь Наполеон в час безумия, чем доказал свою склонность к восточному деспотизму), а подчеркнуто ставит себя на службу божеству.

«И отец мой взял меня, еще ребенка, и поставил на службу божеству». Почти с христианским смирением Хаттусилис рассматривает себя как орудие богини Иштар из Самуха, во всех поступках ведомый ею: «…если мне бывало плохо, я именно в своей болезни отчетливо видел действие божества. Божество, моя госпожа, всегда вела меня за руку. И я никогда не совершал злых поступков, свойственных людям, ибо мной руководили боги, и я подчинялся их господству…»

Этому, казалось бы, противоречит тайное участие Бентезины в заговоре (во время похода его царствующего брата в Кадеш). Однако здесь возможна неправильная информация. В противном случае, почему бы Муваталлис после судебного расследования всех обвинений, предъявленных его брату, назначил его главнокомандующим военного лагеря и колесничих? Кроме того, Хаттусилис после смерти Муваталлиса помог законному наследнику занять престол. Лишь когда племянник стал посягать на его благоприобретенные права, он начал борьбу.

«Когда же я отступился от него, я поступил не бесчестно, я не восстал против него в колеснице и не восстал против него в доме; я враждебно сообщил ему: бой против меня начал ты. И ты — великий царь; единственной крепости, которую ты оставил мне, царь — я один! Вступим же в бой! Богиня Иштар из Самуха и бог грозы из Нерика рассудят нас!..»

Способность хеттских правителей, единственная в своем роде среди народов Передней Азии, рассматривать себя и свои действия в причинной связи с историческими событиями должна была укрепить их дипломатические позиции в отношении противников. Это и подтвердилось успехами договорной политики хеттов.

Так, договор, заключенный Хаттусилисом III с Рамсесом II после длившихся десятилетия пограничных войн, — не просто мирное соглашение, это первый в истории человечества образец важного политического договора.

Этот договор, составленный в двух редакциях, — древнейший дошедший до нас в письменном виде документ подобного рода. Его-то, к своему безмерному удивлению, обнаружил и узнал Винклер, которому был известен египетский вариант, найденный на глиняной табличке в Богазкёе.

Договор был заключен между 1280 и 1269 годами до н. э. (дата требует уточнения египтологов и хеттологов), следовательно, примерно на двадцатом году правления Рамсеса — по новейшей хронологии, согласно которой Рамсес вступил на престол в 1301 году до н. э.

Оригинал был выгравирован на серебряных табличках (они потеряны). Египетский вариант текста сохранился в иероглифах на стенах храмов — Рамессеума и в Карнаке. Данный договор существует не только на двух языках, но и в двух редакциях, каждая из которых представляет отредактированный перевод параграфов текста, предложенного противником, причем формулировки менялись в соответствии с желанием редактора.

Клинописный текст полностью не сохранился и доходит только до четырнадцатого параграфа, соответствующего семнадцатому параграфу египетской редакции. Египетский текст содержит тридцать параграфов и кончается описанием серебряной таблички.

Посланцы Хаттусилиса прибыли в Египет с проектом договора. Египетский текст, как всегда односторонне интерпретируя политическую обстановку, повествует, что на двадцать первый год (годы царствования Рамсеса), на двадцать первый день месяца Тиби, когда фараон находился в своей резиденции (вновь построенный город в дельте Нила), появились хеттские посланники Тартешуб и Рамоз. Они прибыли «просить о мире его величество Рамсеса, этого быка среди царей, устанавливающего свои границы во всех странах, где ему угодно».

Договор начинался принятыми на Востоке громкими словами, на этот раз действительно отражавшими нечто важное — равновесие сил. «Договор, составленный великим царем хеттов, могущественным Хаттусилисом, сыном Мурсилиса, могущественного великого царя хеттов, и внуком Суппилулиумаса, могущественного великого царя хеттов, записанный на серебряной таблице для Рамсеса II, могущественного властелина Египта, сына Сети I, могущественного великого властелина Египта, и внука Рамсеса I, могущественного великого властелина Египта, прекрасный договор о мире и братстве, устанавливающий мир между ними на вечные времена».

Нет нужды дословно передавать запутанный текст этого длинного договора. Важнейших пунктов в его содержании было два: обе стороны обязывались не предпринимать больше завоевательных походов и заключили оборонительный союз.

Наиболее удивительный, с нашей точки зрения, параграф помещается в самом конце, где речь идет, по-видимому, о положении политических беженцев. То, что было записано больше трех тысяч лет назад, необычайно злободневно до сих пор.

«Если человек, или два, или три убегут из страны Египта и явятся к великому царю хеттов, то великий царь хеттов должен задержать их и приказать снова отправить к Рамсесу, великому властелину Египта. Но тому (человеку), которого возвратили Рамсесу, великому властелину Египта, не следует предъявлять обвинения в преступлении, не следует губить его дом, его жен, его детей, не следует убивать его самого или наносить раны глазам, ушам, устам или ногам, не следует обвинять его в каком бы то ни было преступлении».

Это определение сохраняло свою силу и для беглецов из страны хеттов, перешедших к Рамсесу.