Виталий Познахирев - Турецкие генералы и адмиралы в русском плену (XVIII - XX вв.)

Наиболее известной из таких аудиенций является встреча того же Александра II с маршалом Осман-пашой [90], в ходе которой император не только выразил восхищение мужеством командующего турецкой Плевненской армией, но и лично вернул маршалу саблю, подчеркнув, что она возвращается ему именно для ношения в плену, чем фактически вывел пашу из под действия § 35 им же самим утвержденного Положения о военнопленных [69]. (Все генералы и офицеры противника, которым в 1877–1878 гг. было оставлено оружие, имели право лишь хранить его при себе, но не носить публично) [70].

• Многие пленники почти сразу же обращались к российскому командованию и даже к государю с теми или иными просьбами. Так, одни хотели как можно быстрее известить Стамбул и (или) своих родных о том, что они живы и находятся в плену [71]. Другие, ссылаясь на раны, возраст и не слишком крепкое здоровье, высказывали пожелание быть интернированными в населенные пункты, расположенные вблизи театра военных действий (например, в Херсон, Тифлис и т. п.). Кто-то стремился провести остаток войны в конкретном, дав но интересующем его городе (чаще всего называли почему-то Киев). Кто-то пытался воспользоваться случаем и предпринять «морское путешествие», например, быть эвакуированным из Варны в Одессу на русском военном корабле. А кто-то (как, например, Юсуф-паша [49]) ходатайствовал об истребовании у Порты его гарема, оставшегося на территории, контролируемой оттоманской армией [72].

Сразу же заметим, что последняя просьба не представляла из себя ничего сверхординарного, ибо рассматривалась в то время как частное проявление принципа: «жена следует за мужем». Например, в ходе войн России с Пруссией или Швецией жены военнопленных (в т. ч. и рядовых солдат) при желании без особых хлопот получали паспорта от соответствующих властей и переходили фронт в обоих направлениях. Однако здесь ситуация осложнялась двумя обстоятельствами. Во-первых, история русско-турецкого вооруженного противостояния такой практики вообще не знала. А во-вторых, что самое главное, в Турции Юсуф-паша был официально признан виновником преждевременной сдачи Варны, со всеми вытекающими отсюда последствиями. По этим причинам представителю МИД России при Балканской армии пришлось довольно долго переписываться со Стамбулом, прежде чем великий визирь и султан Махмуд II «наконец решились выдать это семейство, поставляя каждый раз на вид, что никогда еще не оказывалось подобного снисхождения государственному изменнику». (Поскольку речь зашла о «семействе», нельзя не упомянуть о том, что одновременно с пашой в плен мог попасть и его гарем. Иногда это происходило в ходе полевого сражения. Но гораздо чаще — при штурме крепости. Например, в 1737 г. в результате взятия Очакова были пленены жены двухбунчужного Мустафы-паши [2]: Зейнеп, Айше и Зейнеп, а также трое его детей, зарегистрированных как: «один большой и двое малолетних») [73].

• Весь описанный выше порядок, конечно же, не являлся незыблемым и мог видоизменяться в зависимости от конкретной ситуации. Начнем с того, что сам факт пленения генерала не всегда означал, что лично он и его имущество оказались теперь в безопасности. Так, после Авлияр-Аладжинского сражения в ходе выработки и подписания капитуляции Омер-паша [76] лишился почти всех своих вещей, которые неустановленные лица похитили прямо из его палатки. (И хотя командование Кавказской армии компенсировало генералу ущерб, преступление это, вероятно, было совершено турками, поскольку на тот момент российские войска еще не вступили в лагерь противника). Вице-адмирала Осман-пашу [61], судя по различным источникам, в течение нескольких часов ограбили дважды: сначала собственные подчиненные, а потом и русский матрос. (Правда, если первое подтверждено свидетельствами многих лиц, включая самого турецкого флотоводца, то последнее основано исключительно на рассказе одного из участников Синопского сражения, который сам очевидцем хищения не был) [74].

Не следует также думать, что все русские генералы непременно искали свидания с турецкими. Да, кто-то из россиян считал личное знакомство с пленным военачальником своим нравственным долгом; кто-то руководствовался чувством естественного любопытства. Но другие, наоборот, избегали такого рода свиданий. А может быть и не находили для них времени. К примеру, нам не удалось выявить никаких данных, хотя бы косвенно указывающих на то, что адмиралы Ф. Ф. Ушаков и Саид-бей [18], а также П. С. Нахимов и Осман-паша [61] вообще когда-либо видели друг друга. Д. Н. Сенявин, правда, встретился с Бекир-беем [27], но очень похоже, что сделал он это вынужденно, т. к. турецкий флотоводец категорически отказывался отдавать свой флаг любому другому русскому офицеру.

Вопросам разоружения османских военачальников тоже далеко не всегда уделялось должное внимание. Например, о том, что у трехбунчужного Ахмет-паши [37] осталась на руках сабля, стало известно лишь по прибытию генерала в Калугу в мае 1811 г., т. е. через девять месяцев после его пленения! Примечательно, что Калужский губернатор не решился самостоятельно изъять у паши оружие, а запросил указания Петербурга. Еще более примечательной выглядит реакция на эту новость тогдашнего Военного министра генерала М. Б. Барклая-де-Толли. «Саблю у Ахмета-паши конечно следовало бы отобрать как от военнопленного в свое время, — написал он в ответе губернатору. — Но теперь отнять оную значило бы усугубить меру того стесненного положения, которое ощущает всякий военнопленный. Сабля его теперь уже не страшна и потому я думаю, что она может при нем остаться».

Впрочем, иной раз из поля зрения российского командования исчезали не только сабли, но и… сами генералы. Так, 12 октября 1877 г., после взятия Горного Дубняка, пленного Хывзы-пашу [83] русские офицеры перепоручали друг другу до тех пор, пока тот не оказался «под опекой» подпоручика А. Ф. Ладыженского. Подпоручику передавать генерала, по понятным причинам, было уже некому, и он «приютил» его на ночь в своей палатке. Утром, когда турка хватились, выяснилось, что… палатка пуста. (Выставить около нее часового почему-то никто не удосужился). У русских началась паника, которая, однако, быстро улеглась, т. к. выяснилось, что ночью паша замерз, и они вместе с А. Ф. Ладыженским ушли досыпать в ближайшую деревню [75].

Наконец, надо признать, что русскими исполнялись далеко не все пожелания османских военачальников. Например, когда тот же Хывзы-паша [83] обратился сначала к генералу И. В. Гурко, а потом и к великому князю Николаю Николаевичу с просьбой дать ему какую-нибудь приличную шинель вместо сгоревшей в бою, он в обоих случаях не получил в ответ ничего, кроме пустых обещаний [76].