Виталий Познахирев - Турецкие генералы и адмиралы в русском плену (XVIII - XX вв.)

На всех перечисленных банкетах турки, по отзывам современников, «казались довольными», «некоторым образом участвовали во всеобщей радости» и даже поднимали бокалы за здоровье российской императрицы. Однако вряд ли все это служило выражением тех чувств, которые они в действительности испытывали.

3) Торжественный выход гарнизона из крепости с последующим его прохождением вдоль парадного строя российских войск эпизодически практиковался во время «почетных» капитуляций и, в сущности, представлял собой взаимное воинское приветствие военнослужащих обеих армий. В условиях же «обычной» капитуляции этот ритуал был применен лишь единожды, 16 ноября 1855 г. при сдаче Карса. На этот раз основная его особенность состояла в том, что турки должны были публично передать русским свои знамена. По некоторым данным, генерал Н. Н. Муравьев пытался сгладить этот деликатный момент и запретил войскам кричать: «Ура!». Однако приказ этот остался невыполненным.

4) Наконец, что касается отдания воинских почестей на уровне российского генерал-фельдмаршала, то за всю историю русско-турецкого вооруженного противостояния такой привилегии удостоились лишь два османских военачальника: трехбунчужный Яхья-паша [1] и маршал Осман-паша [90] [82]. (Впрочем, сразу же оговоримся, что за пределы театра военных действий эта привилегия не выходила, ибо внутри страны российское политическое руководство категорически не приветствовало никаких почестей пленникам. Так, в октябре 1737 г., накануне прибытия в Новгородскую губернию сераскира Яхья-паши [1], Анна Иоанновна акцентировала внимание главы региона на том, что «по приезде его, сераскира, в Новгород, Вам оному, яко пленному, никакого приема чинить или визита отдавать не надлежит, но токмо потребно осведомиться у определенного для препровождения оного офицера не имеет ли он, сераскир, в каких припасах на путь его от Новгорода до Санкт-Петербурга нужды. И чего он потребует, то все искупя, Вам к тому офицеру отослать» [83].

Примечательно, что в декабре 1877 г., т. е. ровно 140 лет спустя, Военный министр Д. А. Милютин написал, по сути своей, то же самое и в отношении маршала Осман-паши [90]: «Высочайше повелено дать знать военному и гражданскому начальству в Харькове, что отнюдь не следует допускать каких-либо почетных встреч или почестей ожидаемому в Харькове военнопленному Осман-паше, хотя государю угодно, чтобы обращение с ним было учтивое и чтобы доставлены были ему необходимые удобства в обстановке» [84].)

Завершая настоящую главу, полагаем небезынтересным отметить, что некоторые русские офицеры использовали пребывание пашей при армии для того, чтобы написать биографические очерки об этих людях. Наиболее известными из документов такого рода являются очерки о трехбунчужном Пегливан-паше [31] и вице-адмирале Осман-паше [61], составленные, соответственно, майором П. А. Чуйкевичем [85]и капитан-лейтенантом Г. И. Бутаковым [86](См. Приложения 3 и 4).

Эвакуации генералапредшествовал ряд подготовительных мероприятий, а именно:

1. Уточнение количества лиц, следующих вместе с пашой, а также перечня их имущества, подлежащего перевозке;

2. Разработка маршрута и графика движения;

3. Определение состава и структуры парка транспортных средств и численности лошадей;

4. Назначение сопровождающих из числа российских военнослужащих и гражданских чиновников;

5. Исчисление предстоящих расходов и выделение требуемой суммы;

6. Подготовка необходимой документации.

Комментируя вышеперечисленное отметим следующее:

1. Как видно из данных Таблицы 5, вплоть до конца Русско-турецкой войны 1828–1829 гг. пленного османского генерала могло сопровождать в пути от нескольких десятков до 100–150 и более человек, из которых, к слову, примерно 20 % приходилось на свиту, а около 70 % — на прислугу [87]. Основная особенность данной группы лиц состояла в том, что даже в условиях плена они сохраняли тесные связи с пашой и подчинялись в первую очередь ему, а уж затем российской администрации (против чего последняя, кстати, предпочитала не возражать). Соответственно, паши, во-первых, требовали, чтобы все их люди, без исключения, интернировались одновременно с ними, в один и mom же населенный пункт, а во-вторых, постоянно оспаривали (и зачастую, не без успеха) любые попытки российского командования сократить численность сопровождающих или хотя бы заставить прислугу эвакуироваться пешим порядком, т. е. наравне с пленниками из числа лиц рядового состава! [88]

Таблица 5.

Примерное число лиц, сопровождающих отдельных пашей в периоды их пребывания в русском плену (нач. XVIII — нач. XIX вв.) [89]

2. Маршрут движения прокладывался исходя из существующей эпидемиологической обстановки, т. е. в обход тех регионов, которые считались неблагополучными с точки зрения опасных инфекционных болезней, особенно чумы. Что же касается графика эвакуации, то иногда он зависел от наличия или отсутствия указания Петербурга «следовать с поспешением», а иногда составлялся с учетом пожеланий самого пленника. Например, в 1810 г. направлявшемуся в Орел Измаил-паше [32] по его просьбе была дана возможность остановиться на несколько дней в Киеве. Формально — «для поправления своего здоровья и лечения раны». Но фактически, вероятнее всего, для знакомства с достопримечательностями города, т. к. этот еще относительно молодой генерал, насколько нам известно, на здоровье в России никогда не жаловался и от раны особенно не страдал. Но зато отличался любознательностью и большим интересом ко всему новому [90].