Виталий Познахирев - Турецкие генералы и адмиралы в русском плену (XVIII - XX вв.)

Сразу же скажем, что все изложенное в приведенных выше указах было реализовано. Без употребления остались лишь уездные подводы, собранные выше порогов «с околичных жителей», ибо никаких «опасений» турецкий военачальник не «возымел» и 30 октября 1737 г., вместе с сопровождающими его лицами, благополучно достиг Ладожского озера. Однако в связи с ранним ледоставом, канал уже был покрыт льдом и оставшийся путь Яхья-паше пришлось проделать гужевым транспортом [109].

• Порядок и сроки эвакуации раненого военачальники определялись состоянием его здоровья, обстановкой на ТВД и иными факторами. К примеру, вице-адмирал Осман-паша [61] находился на излечении в Севастополе с ноября 1853 г. по март 1854 г. Затем он еще около трех месяцев провел в Одессе и только после этого был направлен в пункт интернирования (г. Москва) в обычном конном экипаже. В свою очередь, маршала Осман-пашу [90] эвакуировали практически сразу же. Причем путь от Бухареста до Кишинева паша проделал в отдельном вагоне санитарного поезда, обслуживаемого Крымской общиной сестер милосердия под высочайшим покровительством императрицы Марии Александровны. За маршалом ухаживали персональная сестра, «поездной врач» и даже сама настоятельница общины — М. С. Сабинина. «Вагон был устроен в турецком вкусе, обвешан коврами, и посредине его был поставлен низкий турецкий диван, так называемая “тахта”, — свидетельствует баронесса М. П. Фредерикс. — Мы нашли Осман-пашу уже на тахте, окруженным подушками с протянутой раненой ногой и курящим кальян. Над его изголовьем, на стенке вагона, была привешена его сабля <���…>. Осман-паша был очень доволен своим помещением, устройством вагона, вообще всей обстановкой, окружавшей его, и в прочувствованных словах благодарил настоятельницу. <���…>. Мы у него пробыли несколько времени, простились и оставались на платформе до отправления поезда» [110].

• Сколько-нибудь значимых происшествий, а тем более преступлений, связанных с эвакуацией турецкого генералитета, нами не выявлено. Некоторые проблемы для пристава могли возникнуть, например, при исчезновении в часы ночлега одной из лошадей паши, т. к. следовать далее тот соглашался лишь при условии, что для розыска животного в помощь полиции будет оставлено несколько его подчиненных (К чести русской полиции надо заметить, что турецких лошадей, в т. ч. и похищенных, она находила на удивление быстро). Сюда же следует отнести и продолжительные самовольные остановки пленников. Поводы к ним могли быть различными. Так, один паша «назначал дополнительную дневку», чувствуя себя утомленным дальней дорогой, другой жаловался на разболевшиеся старые раны, а третий, будучи, вероятно, по натуре философом и романтиком, просто хотел полюбоваться открывшимся видом и часами сидел на раскладном стуле, проникаясь глубоким смыслом, красотой и гармонией какого-нибудь среднерусского пейзажа.

Вместе с тем самовольные остановки отдельных лиц носили и несколько вызывающий характер (по крайне мере, внешне). К примеру, маршал Осман-паша [90], прибыв в Кишинев 19 декабря 1877 г., позволил себе задержаться в этом городе на целых две недели. Официальной причиной задержки послужило «состояние здоровья», что, впрочем, не помешало ему провести несколько встреч с представителями местной общественности и посетить ателье самого известного на тот момент в Кишиневе фотографа А. А. Сумовского. Характерно, что российские власти предпочли «закрыть глаза» на такого рода «самостоятельность», равно как и на телеграмму встревоженного Бессарабского губернского воинского начальника от 21 декабря 1877 г.: «Пребывание здесь Осман-паши вблизи границы при следовании тысяч пленных по громадной важности тыла полагаю опасным» [111].

• По прибытию в пункт назначения пристав «сдавал» пленных под расписку представителю местной власти и уведомлял об окончании эвакуации военное ведомство и командование на ТВД, после чего возвращался в свою воинскую часть. (В XVIII столетии он, как и переводчик, часто оставался при высокопоставленном пленнике вплоть до окончания войны) [112]. Паши, в свою очередь, письменно выражали признательность всем содействовавшим им в пути российским военачальникам, генерал-губернаторам, губернаторам и иным должностным лицам, а также отдельным министрам (обычно Военному, Морскому и Иностранных дел). В качестве примеров тому можно сослаться на следующее:

— «По засвидетельствовании Вам, любезному и почтенному другу, моего почтения, желаю Вам от искренности, дабы Вы достигли всех Ваших желаний, достоинств, славы, отличия и всегдашные императорские милости <���…>. Милости и благодарности, оказанные Вами и Государем Императором всем вообще военнопленным и особливо мне, невозможно забыть…» (Из письма трехбунчужного Пегливан-паши [31] Военному министру М. Б. Барклаю-де-Толли от 28 марта 1812 г.);

— «Я должен быть благодарен капитану [113]за хороший прием и обхождение его, которое я имел все время вояжа сего; долгом себе поставляю рекомендовать его Вашему Высокопревосходительству, прося Вас иметь его под Вашим покровительством; и в то же время надеюсь, что Ваше высокопревосходительство и со мной продолжит общаться как со своим другом. С моей же стороны буду всегда признательный о Вашей ко мне благосклонности и сердечной дружбе. Уверяя о моем совершенном почтении и уважении имею честь быть с искреннейшим почитанием» (Из письма трехбунчужного Юсуф-паши [49] Командующему Черноморским флотом вице-адмиралу А. С. Грейгу от 8 октября 1828 г.);

— «По милости Бога всемогущего и попечению особы Вашей, я нахожусь в Одессе — всем довольный — как распоряжением Вашим, вследствие которого оказываются мне всевозможные благодеяния, изливаемые щедротами российского правительства…» (Из письма вице-адмирала Осман-паши [61] Морскому министру Л. С. Меншикову от 16 июня 1854 г.);

— «Дорогая моя сестра, я Вас очень благодарю. От Бухареста до Ясс Ваша сестра, а также поездной врач внимательно ухаживали за мной, не причиняя мне страданий, с величайшей деликатностью. Я бесконечно благодарен Вам и другим сестрам. Да благословит Вас Бог и да будете Вы всегда здоровы…» (Из письма маршала Осман-паши [90] Настоятельнице Крымской общины сестер милосердия М. С. Сабининой от 4 апреля 1878 г).

Не забывал паша обычно и пристава, подчеркивая, что сопровождавший его офицер был «выше всяких похвал» и, безусловно, достоин присвоения очередного воинского звания «в вящее его к монаршей службе поощрение, а мне в собственное одолжение». Впрочем, иные, напротив, писали на пристава жалобы, особенно если в периоды незапланированных остановок в пути он отказывался выдавать кормовые деньги [114].