Виталий Познахирев - Турецкие генералы и адмиралы в русском плену (XVIII - XX вв.)

3.3. Третий этап мы связываем с периодом Русско-турецкой войны 1828–1829 гг., в ходе которой явно возобладала тенденция оставлять военачальников противника вблизи театров военных действий (Кишинев, Одесса, Тифлис). Цель такого подхода, очевидно, состояла в том, чтобы сократить расходы не только на содержание пашей в местах интернирования, но и на их эвакуацию и репатриацию. При этом небезынтересно отметить, что хотя Ибрагим-паша [50] стал единственным и, к слову, последним турецким генералом, размещенным непосредственно в столице, иностранная периодика вплоть до конца Крымской войны убеждала своих читателей в том, что едва ли не все пленные паши непременно отправляются в Петербург [122].

3.4. Четвертый этап совпадает с периодом Крымской войны 1853–1856 гг. В противоположность предыдущим он отличается разнонаправленностью разновременных замыслов, что в конечном итоге выразилось в следующем:

— примыкающий к театру войны Тифлис сохраняет свое прежнее значение как одного из главнейших центров интернирования;

— еще одним таким центром становится почему-то Москва, в которую пленные османские генералы за всю историю русско-турецкого вооруженного противостояния никогда более не направлялись;

— часть пашей оказывается в самых различных населенных пунктах Северо-Западной, Центральной и Южной России по принципу: «один город — один паша», тогда как другие интернируются в Москву и Тифлис группами.

О том, что в годы Крымской войны в рассматриваемом вопросе наблюдался некоторый хаос, свидетельствуют и факты изменения мест «водворения» генералов уже в процессе эвакуации. Так, Хусейн-паша [71] следовал в Тулу, но оказался в Полтаве, а Абдул Рахман-паша [66] направлялся первоначально в Кострому, но был оставлен в Калуге [123].

3.5. Пятый заключительный этап охватывает периоды Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. и Первой мировой войны 1914–1918 гг. Интересен он разве лишь тем, что проблема географии интернирования пашей практически полностью утрачивает свою специфику, т. к. размещаются они в тех же самых регионах, что и остальные военнопленные, но, правда, преимущественно в губернских, а не уездных центрах (за исключением обеих столиц).

К сказанному необходимо добавить, что, как можно видеть из данных гр. 5 Таблицы 1, места жительства генералов изменялись нечасто. А если и изменялись, то, в основном, по инициативе российских органов управления. Например, в июне 1789 г. Очаковский сераскир Гуссейн-паша [11], после нескольких месяцев жизни в Петербурге, был переведен в Харьков с целью снижения уровня расходов на его содержание. В свою очередь, дивизионного генерала Гасан-пашу [74] в октябре 1877 г. переместили из Орла в Могилев, поскольку тот, якобы, оказывал разлагающее воздействие на дисциплину расквартированных в Орле пленных из числа лиц рядового состава, «которые вследствие непосредственного влияния названного паши, отказались уже один раз выходить на работы». Вместе с тем, пункт интернирования мог быть изменен и по просьбе самого пленника. Так, в декабре 1828 г. Новороссийский и Бессарабский генерал-губернатор граф М. С. Воронцов удовлетворил ходатайство Чатыр-паши [45] «о дозволении ему жить до весны в Феодосии, а не в Севастополе, ибо существующая в сем последнем месте дороговизна делает ему затруднение в содержании» [124].

Из всех видов обеспечения османских военачальников важнейшим, безусловно, являлось финансовое (поскольку именно за счет него пленники должны были удовлетворять свои потребности в пище, одежде и обуви). Оно же, пожалуй, отличалось и наибольшей динамичностью, что позволяет выделить в его развитии три ключевых этапа:

1. Первый, охватывающий период Русско-турецкой войны 1735–1739 гг., может быть проиллюстрирован данными Таблицы 10. В качестве комментариев к ней отметим следующее:

1.1. Российское казна предоставляла денежное довольствие всем военнослужащим противника, за исключением генералов и лиц, их сопровождающих. Детерминировалось это общим правилом, согласно которому содержать себя в плену эти люди должны были за счет собственных средств [125] , а при отсутствии таковых — за счет займов, полученных в России, а также материальной помощи, поступающей с родины. (Судя по тому, что свой первый заем Яхья-паша [1] сделал уже через месяц после пленения (стр. 1 Таблицы 10), сколько-нибудь значительными денежными суммами ни он сам, ни его подчиненные в момент сдачи Очакова не располагали [126].).

1.2. Из строк 13–15 Таблицы 10 видно, что Яхья-паша и находящиеся при нем люди финансировались российской и турецкой сторонами приблизительно в равных долях. Правда, в названной Таблице не учтены займы, сделанные в России самим сераскиром и его офицерами у частных лиц. Однако полагаем, что в совокупности таковые вряд ли могли превысить 3 — 4 тыс. руб., ибо, как показала практика, и петербуржцы, и проживавшие в столице иностранцы даже пашам обычно не одалживали более 400 руб. (офицерам не свыше 250 руб.), да и то крайне редко.

Таблица 10

Денежное содержание Очаковского сераскира Яхья-паши [1] и сопровождающих его лиц (около 100 чел.) с августа 1737 г. по декабрь 1740 г. [127]

Примечания: 1. В 1737–1740 гг. российская казна выплачивала пленным турецким офицерам 1,5–1,8 руб. в месяц (5–6 коп. в сутки), а нижним чинам — 60–90 коп. в месяц (2–3 коп. в сутки); кроме того, последним выдавался провиант (т. е. мука и крупа) «против солдатских дач», стоимость которого достигала еще 1 коп. в сутки.