Александр Мещеряков - Книга японских символов. Книга японских обыкновений

Они хранили свой секрет целых два года. Им было удобно в развилке этой старой сосны. Митико прислонялась спиной к одной ветке, клала ноги на другую. Прилетали птицы, ветер шумел в ветвях. На самом-то деле до земли было совсем близко, но маленькие влюбленные ощущали себя живущими в мире, который не имеет ничего общего с тем, что творится на земле.

Данная история входит в состав «Записей о стране Японии и о чудесах дивных воздаяния прижизненного за добрые и злые дела» («Нихон гэмпо дзэнъаку рёики» или, сокращенно, «Нихон рёики», три свитка, 116 историй). Этот памятник был составлен на рубеже VIII–IX вв. буддийским монахом по имени Кёкай из храма Якусидзи, что в городе Нара, который являлся столицей Японии с 710 по 784 г. Несмотря на чрезвычайно широкую популярность текста «Нихон рёики», о жизни этого монаха не известно почти ничего, «Нихон рёики» — первый сохранившийся в Японии памятник буддийского толка. Его основной задачей было показать, что соблюдение буддийских заповедей приносит счастье, а несоблюдение — всегда заканчивается суровым наказанием.

Во время правления государя Камму (781–805) Хомути-но Макихито из села Ояма отправился на рынок Фукацу, дабы купить товар, необходимый для празднования нового года. Сумерки застали его в пути, и он остановился на ночлег в бамбуковой роще Асида.

Тут он услышал жалобные стоны: «Как болят мои глаза!» Макихито не мог заснуть и просидел на корточках всю ночь. На рассвете он увидел лежавший на земле череп. Через его глазницы проросли побеги бамбука. Макихито вырвал их из земли, избавив череп от страданий. Он совершил черепу приношения рисом, взятым им в дорогу для собственного пропитания, и сказал: «Пусть я обрету счастье!» Макихито добрался до рынка и купил все, что хотел. При этом он подумал, что череп воздает ему за его доброту.

На обратном пути с рынка Макихито остановился в той же бамбуковой роще. Тут вдруг череп ожил и сказал: «Я — Ана-но Кими Отогими из села Янакуни в уезде Асида. Мой подлый дядя Акимару убил меня. Каждый раз, когда поднимался ветер, бамбук раскачивался — мне было страшно больно. Благодаря состраданию благородного мужа я избавился от мучений и обрел бесконечную радость. Не забуду твоего благодеяния. Сердце мое наполнилось счастьем, и я хочу отблагодарить добродетельного мужа. Дом моих родителей находится в селе Янакуни. Ночью последнего дня года приходи в мой дом. Только в эту ночь я смогу отблагодарить тебя».

Услышав его слова, Макихито удивился безмерно и не стал никому рассказывать о случившемся. В назначенную ему последнюю ночь года он пришел в дом Отогими. Дух Отогими стал угощать Макихито, и они совершили совместную трапезу. Те же яства, что остались, Отогими завернул вместе с другими дарами и преподнес Макихито. Через какое-то время дух вдруг исчез.

Тут родители Отогими вошли в комнату, чтобы почтить души предков. Они увидели Макихито, удивились и спросили, как он сюда попал. Макихито поведал им все без утайки. Тогда родители схватили Акимару и стали допытываться о причине убийства: «Ты говорил нам, что по пути на рынок ты и наш сын встретили человека, у которого ранее ты взял взаймы, но не успел расплатиться. Увидев тебя, он требовал возвратить долг. Ты бросил Отогими и убежал. Добравшись до дому, ты спросил: „Отогими уже здесь?“ Мы ответили тебе: „Нет, мы не видели его“. Так почему же Макихито говорит совсем другое?»

Грабитель Акимару испугался и, не в силах скрыть правду, отвечал так: «В последней трети двенадцатой луны прошлого года мы с Отогими отправились на рынок, чтобы купить все необходимое для празднования нового года. У Отогими было с собой лошадь, а также ткани и соль. В пути нас застала ночь. Мы остановились на ночлег в бамбуковой роще. Я убил Отогими, забрал его вещи и на рынке Фукацу продал лошадь человеку из провинции Сануки, а остальным воспользовался сам». Услышав его слова, родители сказали: «О! Нашего любимого сына убил ты, а вовсе не разбойник!»

Поскольку дети близки родителям, как стебли камыша, родители выгнали Акимару из дома, но скрыли его преступление. Макихито же благодарили и угощали. Макихито вернулся домой и рассказал о случившемся.

Даже палимый солнцем череп отплачивает добром за добро, если ему совершить приношения. На добро отвечают добром. В сутре «Нэхангё» [3] «Сутра совершенной мудрости» (санскр. «Махапраджняпарамита-сутра»). говорится в подтверждение: «Добро возвращают добром».

Вниманию читателя предлагается начало «Повести о бамбукосеке». Мы приводим два варианта перевода — А.А. Холодовича и В.Н. Марковой. Перевод В.Н. Марковой утвердился в качестве «классического». Однако, намой взгляд, и прочно забытый ныне перевод А. А Холодовича представляет собой большой интерес — как попытка стопроцентного «одомашнивания» реалий другой культуры. Похоже, что именно в силу этого посыла, эксперимент А.А. Холодовича, несмотря на его виртуозность, и был сочтен русской культурой неудачным, поскольку аудитория желала видеть в японском произведении не столько тождество (языковое и литературное), сколько различие.

Жил-был дед Такэтори. По горам, по долинам он хаживал, рубил он бамбук-дерево, мастерил из него утварь всякую. Звали его Сануки, а имя Мияцу Комаро. В бамбуковом лесу раз попалось ему дерево, — огонек по стволу разливается. Диву дался старик, приближается, видит: дудочка теплится. Заглянул он в дуду, там прекрасная девица, ростом с горошинку. Говорит тогда дед: «Была ты в бамбуке-дереве: день-деньской, ночи-ноченьки попадался он мне. Видно, быть тебе моей дочкою. Нынче не плетушку я сплел, а ребеночка». Снес в ладошках домой, поручает старухе воспитывать. Красотою была беспримерная. Больно девица крошечка. Берегут ее, в плетушке баюкают. А дед Такэтори и потом, как ребеночка нашел, бамбуки все порубывает, да все чаще встречает он дерево, а в нем между коленцами в каждой дудочке между коленцами золото сложено. Мало-помалу стал он богатеем. Берег девицу, воспитывал. День за днем растет девица. Не минуло трех месяцев, как становится она взрослою. О прическе, о платье стали раздумывать; вместо платьица одели юбочку, расплели косичку детскую, и прическу сделали девичью. Берегут ее и воспитывают. Держат в светлице за пологом. Стала девица красавицей, не сыскать красивей ее по миру. Свет разливает девица по горнице, не найти в ней угла темного.

Бывало, старику занедужится, взглянет на девицу — и хвори как не было; посердится дед, да и утешится.

Долго ходит дед в бамбуковый лес, человеком в силе, богатеем становится. Вырастает, становится взрослою девица. Призывает деда Акита, просит дать имя девице. Прозывает ее тогда Акита: Наётакэ-но Кагуя, Свет-Царевною Гибкий тростник. Три дня пили, три дня веселилися, каждый на свой лад затейничал. Собралися все девицы, молодцы, знатно повеселилися.