Ричард Вайнен - Долгий '68: Радикальный протест и его враги [калибрятина]

В личном поведении людей происходили такие изменения, которые трудно измерить, но при этом невозможно отрицать. Вспоминающие о протестах 68-го рассказывают, что их самой важной чертой представлялась удивительная степень открытости, позволявшая по-новому общаться с другими людьми. В 1980-е годы два француза давали интервью о собственном опыте 1968 года. Несмотря на то что один из них был студентом сельскохозяйственного колледжа в Анже, а другой учился в элитном лицее в Париже, их воспоминания оказались похожими. Оба говорили о спонтанных разговорах и сопровождавшем их ощущении того, что «все это по-настоящему, никакого блефа». Парижанин также упомянул, что позже «везде создавались дискуссионные группы», но на их заседаниях уже не было так интересно: «Разговаривать можно по-разному — это было совсем не то» 34.

Некоторые «люди 68-го» позже пришли к выводу, что годы активизма отстранили их от более выгодных занятий, но другие сознательно выбирали такую работу, которая, по их мнению, способна приносить общественную пользу. Преподавание стало наиболее распространенным профессиональным предпочтением, привлекавшим активистов 68-го из среднего класса. Но даже те, чей образ жизни выглядел более «буржуазным», иногда рассматривали свою работу в качестве продолжения 68-го другими методами. Юристы защищали профсоюзные объединения, а врачи отстаивали личностный подход к пациенту. Действительно, некоторые из «людей 68-го» становились хиппи, террористами, министрами или миллионерами, но у большинства были весьма непримечательные карьеры, которые часто предполагали изрядную степень самопожертвования. Дик Аткинсон, который после получения докторской степени в Лондонской школе экономики занимался чтением лекций по социологии на непостоянной основе, в 1968 году сыграл довольно скромную роль в студенческих протестах в Бирмингемском университете. Рассказывая о своей жизни полвека спустя, он вспоминал о том, как забросил академическую жизнь, чтобы посвятить себя социальной работе в одном из самых непривлекательных и бедных районах Бирмингема. Да, из-за своей политической активности он потерял шанс на получение постоянной преподавательской позиции, а «социология в башне из слоновой кости» разочаровала его, но в основе такого решения лежало все-таки нечто иное: главное заключалось в том, что сами местные жители пригласили Аткинсона к себе. «Вероятно, я сам не додумался бы вернуться в реальный мир, но живущие в нем люди сами нашли меня и сказали — приходи, присоединяйся к нам» 35.

Некоторые предложения по дальнейшему чтению

Обзорная литература по 68-му включает «68-й: Год баррикад» Дэвида Котэ (David Caute, Sixty-Eight: The Year of the Barricades, 1988) и «1968: Год, который потряс мир» Марка Курлански (Mark Kurlansky, 1968: The Year That Rocked the World, 1998). Книга «Дух 68-го: Протесты в Западной Европе и Северной Америке, 1956–1976» Герда-Рэйнера Хорна (Gerd-Rainer Horn, The Spirit of '68: Rebellion in Western Europe and North America, 1956–1976, Oxford, 2007) уделяет особое внимание cредиземноморской Европе. Работа Артура Марвика «Шестидесятые: Культурная революция в Великобритании, Франции, Италии и Соединенных Штатах, 1958–1974» (Arthur Marwick, The Sixties: Cultural Revolution in Britain, France, Italy and the United States, c.1958 — c.1974, Oxford, 1998) тоже довольно влиятельна. Французские историки, несмотря на свои благие намерения, в основном фокусируются на собственной стране, ограничиваясь беглыми отсылками к другим странам. См., например, сборники «Май-июнь 68-го» (Dominique Damamme, Boris Gobille, Frédérique Matonti, Bernard Pudal (eds.), Mai–Juin 68, 2008) и «68, Коллективная история, 1962–1981» (Philippe Artières, Michelle Zancarini-Fournel (eds.), 68, Une Histoire Collective, 1962–1981, 2008). На немецких ученых поворот к транснациональной истории оказал гораздо большее влияние: в этом смысле показательны исследования «Другой союз: Студенческие протесты в Западной Германии и Соединенных Штатах в глобальные 1960-е» Мартина Климке (Martin Klimke, The Other Alliance: Student Protest in West Germany and the United States in the Global Sixties, Princeton, 2011) и «Западная Германия и глобальные 1960-е: Антиавторитарный бунт» Тимоти Брауна (Timothy Brown, West Germany and the Global Sixties: The Anti-Authoritarian Revolt, 1962–1978, Cambridge, 2013).

Несмотря на то что историки все больше склоняются к тому мнению, что 1968 год стал лишь кульминацией более длительного цикла протестной активности, их книги (как и моя собственная) в основном публикуются в юбилейные даты. Мемориализация 68-го была объектом сатиры уже в 1978 году, когда Режи Дебрэ опубликовал свой «Скромный вклад в исследование официальных церемоний десятой годовщины» (Modeste Contribution aux Discours et Cérémonies Officielles du Dixième Anniversaire), который теперь сам стал предметом исторического исследования: см. «Размышление о праздновании десятилетнего юбилея французского мая» Жана-Пьера Риу (Jean-Pierre Rioux, 'À Propos des Célébrations Décennales du Mai Français', Vingtième Siècle, Revue d'Histoire, 23,1 (1989), pp. 49–58).

Работы «людей 68-го» стали появляться почти сразу после того, как рассеялся слезоточивый газ. Преисполненные надежд издатели отправляли студенческих радикалов на загородные дачи и острова Средиземного моря, велев им не возвращаться без рукописей. Даниэль Кон-Бендит признавался в своей работе «Устаревший коммунизм: Левая альтернатива» (Obsolete Communism: The Left-Wing Alternative, 1968), что издатели умоляли его написать хоть что-нибудь, «хорошее или плохое, интересное или унылое». Отчасти из-за того, что мемуаров опубликовано великое множество, а отчасти потому, что слишком многие «люди 68-го» обратились к академическим карьерам, границы между первичными и вторичными источниками, связанными с событиями той поры, остаются предельно размытыми. В итоге иногда наблюдаются странные вещи: например, в работе Даниэля Бенсаида «Медленное нетерпение» (Une Lente Impatience, 2004), которая считается первичным источником, комментируется книга Кристин Росс «Май 68-го и его последствия» (May 68 and Its Afterlives, 2004), имеющая статус вторичного источника.

Особо значимым для изучения 1968-го был метод устной истории. Работая на этом поле, Рональд Фрэзер и его соавторы опубликовали сборник «1968: Студенческое поколение в эпоху бунта» (Ronald Fraser et al., 1968: A Student Generation in Revolt, 1988). В более свежей публикации Роберта Гильдеа, Джеймса Марка и Аннет Уорринг «1968: Голоса протеста» (Robert Gildea, James Mark, Anette Warring, 1968: Voices of Revolt, Oxford, 2013) просматриваются еще более четкое следование коллективной линии со стороны авторов, а также более скрупулезный учет субъективного опыта интервьюируемых. Написанная Луизой Пассерини «Автобиография поколения: Италия, 1968» (Luisa Passerini, Autobiography of a Generation: Italy, 1968, Hanover, NH, 1998) сочетает академическое исследование, базирующееся в основном на устной истории, с личными переживаниями. Иногда автобиографические работы содержат элементы полемики: в них либо продолжаются старые дискуссии, либо затеваются новые споры. С одной стороны, примером этого жанра можно считать книгу «Но все-таки да!» Даниэля Бенсаида и Алена Кривина (Daniel Bensaïd, Alain Krivine, Mai Si!). С другой стороны, в «Нашей борьбе» Гёца Али (Götz Aly, Unser Kampf — ein irritierter Blick zurück, 2008) содержится резкое осуждение бывших товарищей.