Илья Сидорчук - Пагубные страсти населения Петрограда–Ленинграда в 1920-е годы. Обаяние порока

Зачастую девиантным представлялось не само стремление красиво одеться и накраситься, а то обстоятельство, что параллельно игнорировались элементарные правила личной гигиены. Молодые рабочие тратили на одежду последние деньги, вместо того чтобы истратить их с гораздо большей для себя пользой: «…многие девушки собирают деньги не на то, чтобы купить себе белье, новое платье или пальто, а на то, чтобы сделать себе маникюр, купить шелковые чулочки, пудру или подстричься по последней моде „а-ля фокстрот“. А серьги, пудра, духи и прочее — сколько тратится на них денег работницами-девушками, не имеющими из-за этого возможности купить себе необходимые вещи.

Но хуже всего то, что эти помады, чулочки, пудра считаются за „шик“, хуже всего то, что об этом многие мечтают, стараются приобрести, иногда тяжелыми средствами, иногда в ущерб здоровью и чистоте, лишь бы иметь такие же туфельки, „как у Тани“, лишь бы „не стыдно“ было явиться в какой-нибудь клуб.

Нужно сейчас же, начиная с самого комсомола, повести борьбу за чистоплотность, за гигиену, потому что и у комсомольцев еще очень много времени и денег уходит на франтовство и щегольство, а не на баню, зубной порошок, чистую одежду и новую книгу» [216] Комсомольский И. «Джимми» или баня? // Красная заря. 1928. 15 апр. № 8 (12). С. 5. .

Об этом же писала работница завода «Красный выборжец»: «Я не против аккуратной красивой внешности каждого из нас, но зато против грязной внутренности.

Перед нами парень в лакированных джимми, в хорошем костюме, галстух, кэпи, а под всем этим грязное нижнее белье.

Он считает лучше купить модную кэпи, чем пару белья. Таких случаев немало. Вот знакомая девушка-комсомолка. Не платила за полгода членских взносов, а зато купила лакированные туфли и сумочку к пасхе.

Это часто затягивает нас в мещанство» [217] Эльха. Против грязной внутренности // Красновыборжец. 1928. 18 апр. № 6. С. 3. .

Особенно доставалось учащимся фабрично-заводских училищ — «фабзайцам». Их обвиняли в том, что они неделями не ходят в баню, но при этом покупают модные ботинки «джимми» за 14 рублей, носят галстук («гаврилку») или бабочку («кис-кис»).

Грань между одобряемым и осуждаемым обликом оказывалась слишком тонкой — советский молодой человек должен выглядеть прилично, но не слишком, одеваться чисто, но небогато: «Надо одеваться чисто и хорошо, опрятно и красиво. Костюм должен быть чистым и аккуратным, простым и полезным для нашего тела. Красивый, но не настолько роскошный, чтобы выделялся в общей рабочей массе, и соответствовал бы среднему рабочему бюджету» [218] Стратоницкий А. Вопросы быта в комсомоле. Л., 1926. С. 19. . Не всем удавалось придерживаться правильной линии в этом вопросе.

Танцы и одежда являлись косвенным подтверждением того, что молодой человек не хочет идти в ногу со своими товарищами по классу, что он стесняется своей принадлежности к рабочей молодежи. Как же должен выглядеть подобный отщепенец? Вот он — «электротехник Боб»:

«Борис Клюев — рабочий Путиловского завода. Комсомолец. Ежедневно, как и десятки рабочих цеха, берет свой инструмент и идет работать. Он — монтер. Здесь, в заводской среде, среди синих костюмов, он ничем не отличается от сотен других рабочих.

Но глубоко ошибается тот, кто, посмотрев на комсомольский билет Клюева, хотя мысленно отнесет его к людям нового быта, к людям, ценящим свое пролетарское достоинство. Впрочем, после работы этот комсомолец уже не ваш товарищ. Вы не называйте его Борей, а, подделываясь под гнусавый французский акцент, должны называть его „Боб“. Если вы встретите его где-нибудь в саду с „знакомой дамой“ и, подойдя, начнете говорить с ним о чем-нибудь, касающемся завода, он с опаской оглянется на „даму“ и обязательно замнет начатый разговор.

Клюев — комсомолец, молодой рабочий, стыдится своего „звания“. Он избегает называть себя рабочим, находя более картинные названия: „электротехник“, „электрик“ — рекомендуется он „дамам“.

Бедный „Боб“, в эту получку ему не хватило трешницы на визитные карточки, текст которых он мечтал видеть таким: „Электротехник Клюев“.

Заглянув под убогий трехногий стол „электротехника“ мы найдем с десяток склянок с ярлыками „Вежеталь-Португаль“, „Кадюль“ и пр. Это — очень важная расходная у него статья.

Вот что говорил мне по секрету „Боб“ Клюев:

— Это не жизнь, а одно недоразумение… Я, кажется, с ума сойду. Хиромантка это сказала.

Комсомолец начинает посещать хироманток. Вот новое времяпровождение.

— Разве не занимает тебя комсомол, не интересует его работа? — спросил я однажды.

— Ну, хватил. комсомол, это так, по привычке. А что так, по существу буза. Это так. нужно лишь временно, для будущего. Эх, если бы денег побольше!..

Единственным ли примером комсомольца-мещанина является Клюев?

Нет и тысячу раз нет. Таких, как Клюев, похожих на него, — сотни» [219] Бобрышев И. Мелкобуржуазные влияния среди молодежи. М., 1928. С. 69–70. .

А что получится, если истинного рабочего-пролетария попытается сбить с пути девушка? К сожалению, вероятным итогом станет «роковая любовь»:

«Был один хороший парень. Сережка. Он полюбил такую же простую девочку, как сам. Но их пути, в нехитром коротании дней у городской заставы, разошлись. По очень своеобразным, может быть, поводам. Не сошлись интересы. Она любила бывать в кругу людей, которые не ходят в кабаки, но пьют за чистыми вечерушечными столами, как лошади. Она не любила людей, которые не знают модных романсов и не умеют придавать любви тонкий и чарующий аромат. Он любил просто, любил смех и веселье не по нотам, и когда хотел пить, то шел в кабак, такой же темный и грязный, как и его настроение. Там он под вывеской о раках и пиве, и залил кончившуюся роковую любовь. Ребята называли ее: „Раковая любовь“. Вспоминаю, как он говорил Лидии:

— Я твоих заводных джентльменов не люблю. Я живой человек… Среди них я, как гвоздь в пироге… Хотя я тебя, знаешь Лидка, и люблю, как. сукин сын!..

Они рассорились и пошли разными дорогами. Он — плохую выбрал. Она — туда, где собираются люди, все изящные, как молодые миллиардеры, и умные, как отрывные календари» [220] Трамп М. Под фонарем «Эльдорадо» // Обывательщину — на прицел! Сборник статей и фельетонов. Л. 1928. С. 33. .

Мещанство, прикрывшись безобидными танцами, косметикой и одеждой, превращалось в зло, не меньшее, чем пьянство или азартные игры. Оно так же затягивало и грозило убить классовую сознательность и стремление вместе с другими строить светлое будущее. Власть пока еще не могла уничтожить нэп, но и не дошла до «сталинского консьюмеризма» середины 1930-х гг. с его принципом «жить стало лучше, жить стало веселей». Из-за этого несчастные рабочие, которым везде говорили, что именно они авангард и элита нового общества, оказывались между окружавшей их красивой жизнью журнальных обложек, кинофильмов и ресторанов и спартанским, с нотками пуританского ханжества, «идеальным» бытом, предлагавшимся официальной пропагандой.