Илья Сидорчук - Пагубные страсти населения Петрограда–Ленинграда в 1920-е годы. Обаяние порока

Первой по-настоящему общегосударственной кампанией по борьбе с хулиганскими преступлениями стало известное «Чубаровское дело», поводом к которому стало совершенное в Ленинграде в 1926 г. кошмарное преступление.

21 августа в саду «Сан-Галли», к тому моменту переименованному в «Кооператор», в районе отходящего от Лиговского проспекта Чубарова переулка (ныне — Транспортный пер.) группа из более чем 20 человек изнасиловала девушку-рабфаковку, 20-летнюю Любу Белову. За отказ ответить на предложение одного из лидеров шайки Павла Кочергина (позже преступники оправдывались тем, что приняли ее за проститутку) ее сначала избили, а потом насиловали в течение шести часов. При этом даже организовали сбор денег за удовольствие со стороны вновь подходивших страждущих. Попутно девушку, которая до этого была девственницей, заразили рядом венерических заболеваний. Под утро она с помощью случайного прохожего смогла дойти до отделения милиции и все рассказала. Преступников задержали. На скамье подсудимых оказалось 27 человек, с двоих из которых обвинения потом были сняты.

Власть и общественность шокировало не только изуверство преступников, но и то, что большинство участников банды были теми, кто должен являться цветом нового советского общество — рабочие, дети рабочих, почти половина комсомольцы или кандидаты в члены партии. Криминологический кабинет Ленинградского губсуда обратился к анкетному изучению 25 человек, привлеченных по делу: «12 из них — в возрасте от 21 до 24 лет, 5 — от 19 до 20. По национальности, кроме одного поляка, все русские, родом из деревни тоже был лишь один, остальные — коренные ленинградцы. Все они трудящиеся (24 — рабочие, 1 — служащий) и дети трудящихся. Только трое не имели определенной специальности и работали в качестве чернорабочих, 12 квалифицированные слесари. Заработок, по рабочим меркам, у них тоже был в основном достойным — от 51 до 100 руб. у 11, более 101 руб. у семерых. Пятеро женаты, но только у одного были дети. При этом в одиночестве жил только один, тогда как в семьях из 4–7 человек — 23. У более чем половины до сих пор были живы родители, у восьми уже умер отец; 16 сообщили, что их воспитывала мать, и 18, что материальное положение семьи в детстве было достаточным. Хуже обстояло с грамотностью родителей — оба грамотными были только у 9 человек, только отец — у 15 человек. В детстве 19 человек проводили время на улице и во дворе. Проводившие обследование обратили внимание на то, что семеро преступников имели на теле татуировки, что связали с дурными примерами, почерпнутыми в детстве на улице. Более двух третей подвергалось в детстве телесным наказаниям, 14 человек обучалось в школе 3–4 года, 9–5–7 лет. Клубы посещали 19 человек, кино — 24, предпочитая «трюковые» и исторические. 15 человек были беспартийными, 2 — кандидаты в члены ВКП(б), 8 — комсомольцы. 11 человек сообщило, что первое половое сношение имело с проституткой, 17 начали потреблять алкоголь в возрасте 18–20 лет, пятеро — 15–17 лет. Описывая свое состояние в нетрезвом виде как спокойное — 19 человек, что явно контрастировало с их поступком. Ранее судимые шесть человек, двое — за хулиганство. При этом, задавая вопрос „Что же такое хулиганство?“, опрашивающие получали следующие ответы: „Хулиган не удержит самого себя“, „хулиган хуже вора — всем наносит вред“, „хулиганство — неуважение к обществу“, „сейчас всякий может быть хулиганом — всякий пьяный может толкнуть“, „выбить стекло — хулиганство“, „наше дело тоже хулиганство“, „хулиганить — приставать ко всем“, „ломать, драться“, „ни за что ударить“. Интересно, что большинство считало лучшим способом борьбы с этим злом тюремные сроки, и только трое заявило, что хулиганов „надо просвещать“» [450] Дело в Чубаровском переулке (Несколько статистических данных) // Хулиганство и преступление. С. 153–168. .

Чубаровцы своим преступлением дискредитировали всю культурную политику большевиков, стали символом несостоятельности большевиков организовать просвещение молодежи. Реакция власти поэтому была особенно жесткой, процесс стал показательным. Судили их не по статье о хулиганстве, предусматривавшей не соответствующее их преступлению мягкое наказание, и даже не за групповое изнасилование, а за бандитизм, и 7 человек приговорили к смертной казни [451] Лебина Н. Советская повседневность: нормы и аномалии. От военного коммунизма к большому стилю. М., 2015. С. 233. .

В начавшейся в связи с делом пропагандистской кампании власть пыталась показать чубаровцев паршивыми овцами в стаде, вставшими на путь преступления под влиянием нэпа, мелкобуржуазной культуры, «есенинщины» и пр. Вот как, в частности, писал о них будущий главный редактор «Комсомольской правды» И.Т. Бобрышев: «Мы идем широкой пролетарской улицей. Этой улицей рабочий класс ведет к социализму Советскую страну. Пусть не гладка социалистическая улица, пусть много на ней ям и рытвин — не торцами она устлана, путь по ней труден, тяжел. Пусть не всегда пряма наша улица, но мы знаем, зачем по ней идем, знаем, куда, идя ею, придем. <���…> С буржуазной улицы на нашу — не один переулок. Не в наши переулки и не в наши тупики попадают некоторые из идущих по пролетарской улице. Переулками с буржуазной улицы проникает к нам смердящая муть. <..> Именно Чубаров переулок представляет яркий пример проникновения с буржуазной улицы разложения, гнили. Чубаров переулок является как бы филиалом Невского проспекта, этой в старое время фешенебельной и насквозь проституированной буржуазной улицы, а теперь вобравшей в себя всю нэпманскую накипь большого города. Так называемая „великосветская“ муть переливалась в рядом расположенный Чубаров переулок. Она, а позднее нэпманская накипь, отхлестывала чубаровцев от заводского коллектива, разлагала их, деклассировала. <���…> Посмотрите показания чубаровских насильников. Чуть ли не с малых лет их жизненный круг начинался водкой и проституткой и ими же заканчивался. За этим кругом был завод, у некоторых даже комсомол, но это все за кругом, это — постороннее, это — с пролетарской улицы, и оно преодолевалось тем, что грязным потоком лилось с улицы буржуазной. <���…> „Повели бабу“, т. е. группой пошли насиловать женщину, — эта фраза и эта гнусность, являвшаяся прямо-таки заурядным, бытовым чубаровским явлением, мало кого удивлявшая (не то что возмущавшая), является чубаровским отражением отношения к женщине на буржуазном Невском. Если Невскому более свойственно отношение к женщине как к хрупкой, дорогой вещи, то Чубаров переулок к ней относится как к грубой, но тоже вещи. Разницы, по существу, никакой нет. И там и здесь одно: женщина — вещь» [452] Бобрышев И. Мелкобуржуазные влияния среди молодежи. М., 1928. С. 109–113. . Также в столь обличительном тексте находилось место указанию на разлагающее влияние таких книг, как «Собачий переулок» Л.И. Гумилевского, «Луна с правой стороны» С.И. Малашкина и «Без черемухи» П.С. Романова.