Илья Сидорчук - Пагубные страсти населения Петрограда–Ленинграда в 1920-е годы. Обаяние порока
- Название:Пагубные страсти населения Петрограда–Ленинграда в 1920-е годы. Обаяние порока
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Центрполиграф
- Год:2020
- ISBN:978-5-227-08873-4
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Илья Сидорчук - Пагубные страсти населения Петрограда–Ленинграда в 1920-е годы. Обаяние порока краткое содержание
Книга напитана текстами того времени, чтобы полнее передать «дух эпохи», дать читателю «услышать» голоса современников описываемых событий. Авторов привлекала не столько борьба с теми или иными общественными пороками, сколько характер их распространения в досуговой сфере, мотивация потребителей различных видов девиантного досуга и инфраструктура его предложения.
Пагубные страсти населения Петрограда–Ленинграда в 1920-е годы. Обаяние порока - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
При задержании его двумя милиционерами собравшаяся толпа стала протестовать. Только после трех выстрелов в воздух она разбежалась [477] ЦГА СПб. Ф. 1000. Оп. 9. Д. 119. 23 апреля — 1 марта 1926 г. Л. 298.
.
Как видно, для городских жителей определенные формы хулиганского поведения были оправдываемыми, например, молодостью. Подростки и юноши, в соответствии с давней крестьянской традицией, не несли персональной ответственности за что-либо. Но хулиганство становилось неприемлемым, когда оно приобретало криминальный характер и непосредственно угрожало здоровью, жизни и имуществу людей. В этом случае общество и власть объединялись в борьбе с ним.
Вместо заключения: борьба за культурный досуг в 1920-е гг
Советский социокультурный проект предусматривал создание «нового человека», с особым физическим обликом, интеллектуальным уровнем, культурными привычками. Этот новый человек должен был существовать в пространстве, очищенном от «пережитков прошлого», к которым относились и девиантные формы досуга. Именно эти цели и преследовала партийно-государственная досуговая политика. В ней четко прослеживаются два основных направления: борьба с различными формами «ненормального» времяпрепровождения и формирование новой советской культуры досуга. Иными словами, противодействие девиантному поведению и формированию практик девиантного досуга должно было осуществляться путем конструирования новых поведенческих моделей.
Рабочие и крестьяне нередко объясняли свои прегрешения — запойное пьянство, ругань или домашнее насилие — «старыми» привычками. Сознательно или нет, но в этом утверждении они использовали официальный дискурс, в котором все девиации маркировались «сверху» как «пережитки старого быта» [478] Обух В. За новый быт (вступительная статья) // За новый быт. 1925. № 1. С. 2.
, становились частью конструируемого мифа о «тяжелом прошлом и светлом будущем».
С пьянством, проституцией, азартом и пр. боролись через партийные, комсомольские, профсоюзные организации на предприятиях, в вузах и учреждениях. Здесь проводились показательные суды над пьяницами и хулиганами, вывешивались стенгазеты с карикатурами и «черные доски», проводились собрания, на которых обсуждались конкретные случаи девиантного поведения, читались лекции о вреде наркотиков и венерических заболеваниях и т. д. Однако традиция девиантного досуга была столь сильна, что простого ее осуждения было недостаточно. Необходимо было предложить замещающую модель «нового быта».
Здесь активную роль играла пропаганда достижений Советской власти: строительство новых санаториев для «ремонта» рабочих (так в 1920-е гг. называли санаторно-курортное лечение), работа добровольных обществ (Общество друзей Воздушного флота, Общество друзей радио и др.), спортизация (вовлечение трудящихся в физкультурно-спортивные кружки и общества), формирование новых праздничных традиций и пр.
Крупные перемены в 1920-е гг. произошли и в праздничном календаре. В нем появились новые, революционные праздники (22 января — «День 9 января 1905 года», 12 марта— «Низвержение самодержавия», 18 марта — День Парижской Коммуны, 1 мая — «День Интернационала», 7 ноября — День пролетарской революции). В эти дни в Петрограде/Ленинграде проводились праздничные парады и шествия, массовые гуляния. В то же время в 1920-е гг. официальными нерабочими днями оставались и дореволюционные праздники (7–8 января — Рождество Христово, 19 января — Крещение Господне, 7 апреля — Богоявление, пасхальные дни, 19 августа — Преображение Господне, 28 августа — Успение).
Как видно, десять праздничных дней из шестнадцати остались советскому календарю от «царского прошлого», что выглядит как уступка традиции: рабочие привыкли «гулять» в эти дни, и бескомпромиссное настаивание на соблюдении только революционного праздничного календаря неизбежно привело бы к росту прогулов.
Вместо устоявшихся религиозных практик гражданам предлагались альтернативные, «культурные» формы досуга. Рабкор газеты завода «Электросила» накануне Пасхи утверждал: «Основным оружием против церковного дурмана, против разливного моря водки в майские дни и дни пасхи должно быть вовлечение рабочих в здоровый, разумный отдых, который мог бы ему заменить традиционное пасхальное времяпровождение». Взамен рабочим предлагалось гулянье с танцами и фейерверками, вечер в Филармонии, экскурсии в музеи, на ледокол «Красин» [479] Измайлов. За культурный отдых // Электросила. 1929. № 10 (88). 29 апреля. С. 3.
. Активисты ставили антирелигиозные спектакли, устраивали просветительские лекции, публичные чтения художественной литературы. Широкое распространение получили «красные» замены религиозных праздников.
В идеале социалистической трансформации должна была подвергнуться вся сфера повседневности. Ведь, согласно официальной концепции, преобладание примитивных и девиантных форм досуга было обусловлено незнанием и недоступностью новых возможностей. Так, на 3-м Всесоюзном совещании рабкоров в 1926 г. рабкорка Нефедова говорила: «Нашу работницу надо учить и щи варить, и вшей вычесывать, и мясо рубить. Нашу работницу надо учить, как ребенка кормить, как белье стирать. <���…> Товарищи, надо писать, как мужу устроить бисквит на яйцах. Ведь мы этого не знаем. Вот, говорят, есть бефстроганов какой-то, мы, ведь, этого тоже не знаем. А вот если об этом напишут, ко мне придет работница, в гости, и я перед ней “бефстроганов” щегольну» [480] 3-е Всесоюзное совещание рабкоров «Рабочей газеты». М., 1926. С. 158. Р. Зидер, отметив недостаток знаний о ведении домашнего хозяйства у женщин-работниц, объяснил это тем, что в рабочих семьях не хватало ни времени, ни «подходящих примеров» для того, чтобы познакомить девочек с основами кулинарии и т. п. (см.: Зидер Р. Социальная история семьи в Западной и Центральной Европе (конец XVIII — ХХ вв.). М., 1997. С. 188).
.
Власть стремилась изменить топографию городского досуга. Парки культуры и отдыха, новые жилые кварталы, рабочие столовые, пространственное перераспределение культурных институций должны были способствовать созданию условий для формирования нового стиля труда и отдыха. Например, в области театрального дела предлагалось переносить спектакли академических театров из центра на окраины, в рабочие кварталы. Как отмечалось в материалах агитационно-пропагандистского отдела Губкома ВКП(б), «только территориальное приближение академической сцены и гостеатров к рабочему зрителю будет способствовать охвату театром даже наиболее отсталых пролетариев, а следовательно, и культурной обработке последних способом, наиболее простым и легко доходящим до сознания даже наиболее отсталого человека» [481] О руководстве и задачах партии в области театральной работы. ЦГАИПД СПб. Ф. 16. Оп. 10. Д. 9819. Л. 133.
. Был выдвинут лозунг «От 40° к театру». Кстати, юмористический взгляд на возможность такого перехода мы встречаем в рассказе М. Зощенко «Сильное средство», герой которого «пропадал буквально и персонально», «беспредельно напивался» и «пьяные эксцессы устраивал». Но, получив однажды бесплатный профсоюзный билет в театр, он «первым театралом в районе стал. <���…> Пить бросил по воскресеньям. По субботам стал пить» [482] Зощенко М. Избранное. В 2 т. Т. 1. Л., 1978. С. 157–158.
.
Интервал:
Закладка: