Элетер Дзелепи - Секрет Черчилля

Разве не было бы проще и логичнее, если бы генерал обратился к Мэрфи по вопросу подготовки документа о капитуляции? Тогда политический советник Эйзенхауэра напомнил бы ему о существовании голубого конверта и подлинный документ был бы найден. И даже если бы этот документ остался «ненайденным», как это произошло постфактум, то была бы поднята тревога в Вашингтоне или Лондоне, и все могло бы пройти нормально.

Здесь мы подходим к сути этой истории. Политического советника Эйзенхауэра, очевидно, отстранили от всего дела до момента подписания капитуляции. Невозможно допустить, чтобы Беделл Смит, поручая трем своим офицерам подготовить текст документа о капитуляции, не призвал бы им на помощь политического советника командующего, роль которого именно в этом состояла. Еще труднее допустить, что эти трое офицеров, которые были совсем не подготовлены для выполнения подобной задачи, не обратились бы к Мэрфи, когда, по его собственным словам, они «рылись» в «разрозненных» документах, «валявшихся» в штабе.

И это еще не все. Военные не могли обойтись без политического советника командующего. В штабе не «валялись» «разрозненные» документы, в большей или меньшей степени относившиеся к капитуляции Германии, которыми могли бы руководствоваться три офицера Беделла Смита для изготовления своего собственного текста. Там имелся всего один документ такого рода: подлинный текст соглашения о капитуляции, присланный из Лондона в марте 1945 года. Следовательно, чтобы составить новый текст, абсолютно необходимо было обратиться к первоисточнику, а при этом невозможно было бы игнорировать Мэрфи.

Отсюда можно сделать вывод, что политический советник Эйзенхауэра, а следовательно, и сам главнокомандующий были сознательно и преднамеренно отстранены oт редактирования окончательного текста соглашения о капитуляции, которым должны были подменить первоначальный текст. Это было сделано, поскольку Мэрфи был единственным человеком, который мог расстроить игру уже одним только своим присутствием. Ибо те, кто вел эту игру в Вашингтоне и Лондоне при соучастии «своих людей» на месте, в штабе Эйзенхауэра, особенно генерала Беделла Смита, считали такую подмену абсолютно необходимой [75] Согласно Аллену Даллесу (см. его уже упомянутую книгу), образцом при составлении документа о капитуляции, подписанного в Реймсе, послужил текст акта о капитуляции немецкой армии в Италии, подписанного в Казерте. Это означает, что текст документа при всех обстоятельствах не был «импровизированным». .

Это удивительное исчезновение важнейшего официального документа следует рассматривать, так сказать, в свете поведения генерала Эйзенхауэра в последние дни войны, когда весь западный мир видел в нем и чествовал его как мастера победы.

Самым поразительным фактом, помимо того, что Эйзенхауэр не принимал прямого участия в переговорах с немцами, останется его полное самоустранение в момент подготовки документа о капитуляции, когда начальник его штаба играл более чем подозрительную роль.

Как получилось, что этот генерал, пусть даже он и являлся начальником штаба, смог взять на себя ответственность в столь серьезном деле, не доложив о нем своему начальнику? Более того, допуская даже, что Беделл Смит намеренно оставил в неведении командующего, каким образом получилось, что последний сам не заинтересовался и не задал Беделлу Смиту несколько вполне естественных вопросов относительно капитуляции немцев, текста, который предстояло подписать, и т. д.?

Совершенно очевидно, что в том и другом случае беседа коснулась бы этого документа. Эйзенхауэр должен был знать о его существовании. Но если и он страдал потерей памяти, он должен был обязательно обратиться к своему политическому советнику Роберту Мэрфи.

Вспомнили бы об официальном документе из Лондона, и не возникало бы вопроса ни о каком другом документе.

Поэтому спрашивается, был ли Эйзенхауэр оставлен в полнейшем неведении относительно фактов своим начальником штаба, что маловероятно, или у него были основания отстраниться, что гораздо вероятнее.

В действительности его личное положение было щекотливым и двусмысленным. Он не мог не знать обо всем, что творилось вокруг него, до такой степени, чтобы внезапно оказаться перед «свершившимся фактом» подписания текста капитуляции, о котором он не имел ни малейшего представления. Так что Эйзенхауэру приходилось выбирать между двумя одинаково неблагодарными ролями: изобразить из себя жертву неожиданной интриги или стать молчаливым соучастником.

Вот по какой причине он обходит полным молчанием это дело в своих мемуарах. Если бы он написал об этом, не затрагивая сути дела, он оказался бы в таком же смешном положении, как и его бывший политический советник. В противном случае он был бы обязан разоблачить скандал, за который он, как бы то ни было, несет полную ответственность. Каким образом смог бы он объяснить, что в этот решающий момент войны у него не было никаких контактов с Вашингтоном?

Эту совершенно недопустимую ситуацию можно резюмировать следующим образом. В то время как документ о капитуляции, который предстояло подписать, должен был являться главным предметом обсуждения в штабе Эйзенхауэра и контактов с Вашингтоном, все оставались в полнейшем неведении относительно того, что происходит, до того момента, пока не появился внезапно другой документ, о котором никто ничего не знал и никогда не слышал!

Чтобы оценить истинные размеры этой грандиозной аферы, следует знать, что интрига не ограничивалась штабом Эйзенхауэра, ее нити тянулись в Вашингтон, а также, разумеется, в Лондон. По утверждению Мэрфи, государственный департамент не информировал его относительно существования соглашения о капитуляции, одобренного всеми союзниками. Это означает, что документ, подготовленный и подписанный Европейской консультативной комиссией, не существовал в глазах американского правительства в момент подписания капитуляции. Более того, государственный департамент не послал даже в Реймс текста документа, который предстояло подписать 7 мая! Он предоставил это сделать своим военным на месте.

Что же сталось с голубым конвертом, в который был вложен текст, полученный Мэрфи 25 марта 1945 года, — текст, который, как это хорошо было известно политическому советнику Эйзенхауэра, предназначался для подписания? Или государственный департамент не был в курсе дела? Но если это было так и если к моменту подписания капитуляции не существовало никакого документа, который предстояло подписать, то почему государственный департамент предоставил военным из штаба Эйзенхауэра заботу о составлении такого документа на месте?