Элетер Дзелепи - Секрет Черчилля

14 мая Черчилль направил послание лорду Галифаксу, послу Великобритании в Вашингтоне, предлагая ему сообщить государственному департаменту, «что британское правительство желает, чтобы Россия как можно скорее вступила в войну против Японии». «Учитывая важные интересы русских на Дальнем Востоке, их не придется долго упрашивать»; во всяком случае, «их вмешательство не должно быть куплено ценой уступок, которые могут нанести ущерб делу свободы и справедливости в Восточной Европе и на Балканах».

6 мая, накануне немецкой капитуляции, Черчилль направил послание Трумэну с предложением «возможно скорее» устроить трехстороннюю встречу со Сталиным. Он обосновывал это предложение соображениями процедуры: невозможностью обсуждать текущие вопросы путем переписки. Но выдавал свои истинные намерения, подчеркивая в своем послании, что «тем временем» американцы и британцы должны «твердо сохранять» позиции, которые они занимают в Югославии, Австрии, Чехословакии и «на немецком фронте».

В этом же послании Черчилль раскрывал существо своего замысла. «Мы должны со всей серьезностью, — добавлял он, — рассмотреть нашу позицию по отношению к Советам и дать им как следует понять, на что мы можем согласиться, а на что не согласимся».

Трумэн ответил 9 мая полным одобрением идеи Черчилля. Он только выразил пожелание, чтобы предложение о созыве конференции исходило от Сталина, а не от американцев или англичан. В тот момент планы Трумэна ограничивались просто установлением личного контакта со Сталиным.

11 мая Черчилль отправил Трумэну новую телеграмму, настойчиво требуя «послать совместно или одновременно приглашение Сталину». Конференция должна была состояться в июне и «происходить в пункте, который не находился бы в зоне, фактически оккупированной русскими». Последнее условие выдвигалось по соображениям престижа. «Уже два раза, — отмечает Черчилль, присоединяясь к мнению Трумэна, — мы ездили к нему». И он вновь повторял идеи, изложенные в посланиях, направленных президенту до капитуляции Германии.

Выразив свой оптимизм относительно исхода парламентских выборов в Англии, которые должны были состояться в июле, Черчилль далее писал: «Мы могли бы затем отправиться на встречу, назначенную в Германии, чтобы провести серьезное обсуждение, от которого зависит ближайшее будущее всего мира».

Тем самым внимание Трумэна было обращено на важное значение, которое Черчилль придавал своей конференции, а также на причину, по которой он непременно хотел перед этим встретиться с президентом.

«Поэтому я настоятельно просил бы Вас прибыть сюда [в Лондон]. Его Величество пришлет Вам самое сердечное приглашение. И мы вместе отправимся на встречу с д. Дж. [дядей Джо] в наиболее удобном месте, расположенном за пределами территории, оккупированной русскими».

И Черчилль, возвращаясь к своей навязчивой идее, сам подчеркнул в тексте телеграммы, воспроизведя это и в мемуарах, следующие слова:

«А пока я искренне надеюсь, что американские войска не будут отведены от тактической линии, которую мы занимаем в настоящий момент». И он вновь повторял: «… Самые серьезные проблемы будут решены в течение двух следующих месяцев».

На столь настойчивое послание Черчилля не последовало никакой реакции со стороны Трумэна. Вряд ли было бы возможным, чтобы президент его не понял. Скорее, наоборот, причина заключалась в том, что Трумэн слишком хорошо его понял и предпочел не касаться предложений британского премьер-министра, чтобы не вступать с ним в дискуссию. Поэтому он ограничился ответом, что предпочел бы, чтобы предложение о конференции исходило от Сталина.

Черчилль, без сомнения, отдавал себе отчет, что Трумэн избегал дискуссии с ним, несмотря на настойчивость, с которой он обращал его внимание на серьезность положения. Черчилль надеялся, что в конечном итоге в Вашингтоне восторжествует его точка зрения, согласно которой американские и британские войска ни в коем случае не должны были уходить с территорий, занимаемых ими в советской зоне оккупации.

Чтобы произвести более сильное впечатление на президента, Черчилль во втором послании, датированном 11 мая, подвел нечто вроде итогов победы, которые выглядели довольно безрадостно для западных держав. Отход американских и британских войск, писал он, «означал бы, что волна русского господства хлынет еще на 120 километров в глубину». Составленный им список территорий, «попавших под русское господство», был довольно длинным. В него он включил Прибалтийские республики, значительную часть Германии до демаркационной линии американской и британской зон оккупации, Чехословакию и большую часть Австрии. Словом, «русское господство распространяется на все столицы Центральной и Юго-Восточной Европы: Берлин, Прагу, Вену, Будапешт, Бухарест, Белград и Софию».

«Такое положение, — подчеркивал Черчилль, — не имеет параллели в истории Европы, и союзники [западные] не приняли его во внимание, занятые долгой и опасной борьбой».

Это было тем, что Черчилль называл «оборотной стороной медали» или «расплатой» за «великий союз», — цена, которую англо-американцы не могли себе позволить заплатить, не попытавшись сначала коренным образом изменить положение.

«Нельзя дальше откладывать, — заявлял Черчилль, — рассмотрение великими державами этих страшных вопросов во всей их совокупности». Это было необходимо, поскольку Соединенные Штаты и Англия были пока в состоянии «кое-что изменить». «Мы располагаем, — добавлял Черчилль, — разнообразными и могучими средствами воздействия, применение которых могло бы привести к мирному соглашению» с русскими.

Как понимал Черчилль это «мирное воздействие»? Первым и самым важным средством (мы его уже знаем) было сохранение в полном составе американских и британских армий в советской зоне оккупации с целью оказания необходимого давления на русских. Он еще раз уточнял механизм проведения этой операции в своем втором послании Трумэну от 11 мая. Эти войска должны оставаться на месте до тех пор, пока Соединенные Штаты и Англия не придут к взаимопониманию с русскими по основным вопросам, пока не выяснится характер советской оккупации Германии, а также пока положение многих стран, оказавшихся под «советским господством», в частности Венгрии, Австрии и Чехословакии, равно как и Балканских стран, не станет «удовлетворительным».

Именно в целях такого пересмотра должны были англо-американцы использовать свое «временное превосходство», чтобы попытаться «урегулировать» отношения с русскими.