Элеанор Херман - Элегантная наука о ядах от средневековья до наших дней [Как лекарственные препараты, косметика и еда служили методом изощренной расправы]

По мнению врачей, поноса будто бы было недостаточно, и принцу надлежало принимать слабительное, чтобы удалить вредный гумор, от которого и развивалась головная боль. 12 октября ему двадцать пять раз промывали организм с помощью клизм на основе скипидара и иных жидкостей, вводимых в прямую кишку. В результате из кишечника, по словам врача, вышло «много желчи, разлагающейся и отвратительной, а также небольшое количество слизи».

Генрих, измученный не столько болезнью, сколько лекарствами, был обязан организовать празднества – маскарады, балы и турниры – в честь приезда немецкого принца, который обручился с его младшей сестрой, шестнадцатилетней Елизаветой. Отдыхать Генрих отказывался. Если б он запер дверь на засов и лег в постель с миской куриного супа, то, возможно, оправился бы довольно быстро.

Белокурый и прекрасный, Генрих олицетворял собой надежду и будущее молодой династии Стюартов, которая только недавно пришла к власти – в 1603 году, после смерти королевы Елизаветы. Принц преуспевал в любых физических упражнениях, будь то охота, верховая езда, борьба, теннис, плавание, стрельба из лука или бег, а также обожал все, что связано с войной: военные маневры и теорию, оружие и турниры. «Королева-девственница» скончалась после долгих лет правления, и с момента смерти Эдуарда VI (а тому минуло уже пятьдесят лет) в королевской семье не было детей, так что английский народ обожал юного принца.

Несмотря на свой талант в спорте, Генрих был посредственным в сфере наук, в отличие от своего отца или его эрудированных предшественников – Елизаветы и Эдуарда. Тем не менее он хотел, чтобы наукам при дворе уделялось большое внимание, и с этой целью собирал картины, скульптуры и книги. Хотя чтение утомляло его и ему не хватало усидчивости, все же Генрих проявлял большой интерес к исследованиям, добыче полезных ископаемых, процессам производства и кораблестроению. Он хотел что-то создавать, ибо по натуре был монархом деятельным.

Генрих был большим поклонником сэра Уолтера Рэли, которого Якоб в 1603 году бросил в Тауэр по обвинению в заговоре. При всем том в заключении Рэли получил в распоряжение удобные апартаменты, где мог свободно читать, писать и готовить снадобья в своей алхимической лаборатории. Генрих часто навещал ученого, спрашивая совета об управлении государством, навигации или иных вопросах. Принц любил говорить: «Ни один король, кроме разве что моего отца, не заточил бы эдакую птицу в клетку».

К 1612 году репутация Якоба изрядно пошатнулась из-за девяти лет безумного расточительства, любовных связей с другими мужчинами и «тревожной привычки то и дело поправлять свой гульфик» [73] Элемент доспеха, служащий для защиты гениталий. . Его поведение задавало моральный тон всему двору, который начали называть Содомом. Англичане до сих пор краснели от стыда, вспоминая, как в 1607 году двор посетил брат королевы Анны, датский король Кристиан IV. Четырнадцатидневная оргия завершилась пиршеством, во время которого датский монах вымазался в желе и сливках, отключился на полу и был в бесчувственном состоянии доставлен в королевские покои.

«Дамы также отказываются блюсти трезвость и, очевидно, вовсю охвачены пьяным угаром, – писал сэр Джон Харингтон, крестник Елизаветы I. – Никогда еще я не наблюдал такого недостатка в благочестии, благоразумии и трезвости, как сейчас… Мы идем путем… диких бунтов, излишеств, пустой траты времени и невоздержанности… Жаль, что я не дома». Когда королева Анна объявила, что желает устроить «маскарад девиц», то есть пригласить группу девственниц, которые бы пели и танцевали, то придворные гадали, удастся ли ей отыскать таковых.

Врачи мучили пациентов больше, чем болезнь. При диарее часто прописывали клизмы, что истощало организм еще больше.

В отличие от «Содома», двор при Генрихе нес отпечаток скромности и респектабельности. Он даже держал «шкатулку для ругательств», в которую джентльменам полагалось класть деньги всякий раз, как они бранились или поминали имя Господа всуе. Вырученные средства шли в пользу бедных.

Итак, принц, будучи приверженцем долга, не захотел оставаться в постели, несмотря на болезнь. Генрих мечтал, что торжество ослепит своим размахом придворных, жениха его сестры и саму принцессу Елизавету.

14 октября на свадьбу прибыл Фридрих – шестнадцатилетний курфюрст [74] Имперский князь Священной Римской империи, за которым было закреплено право выбора императора. Пфальца, немецкого королевства. Новобрачные не встречались ранее, однако были удовлетворены кандидатурами друг друга, а жених даже «не желал ничего иного, кроме ее общества и разговора с нею», как пишут современники. Генрих сразу проникся симпатией к будущему шурину и проводил с ним много времени. 24 октября они играли в теннис на корте, однако уже к вечеру принц не смог пересилить болезнь и оказался в постели с лихорадкой и сильной головной болью.

Врачи Генриха обратились за помощью к королю, и Якоб послал своего любимого лекаря – Теодора де Майерна, швейцарского подданного тридцати девяти лет от роду, который когда-то служил врачом при дворе французского короля Генриха IV. Команда немецких врачей из свиты Фридриха, конечно, тоже устремилась на помощь. Коль скоро на кухне столько поваров, то и суп выйдет весьма соленый – и врачи проводили много времени в спорах.

Придворные уже начали шептаться о яде, указывая на французского врача, который, возможно, служил интересам своей родины (или же влиятельных английских группировок). Чтобы обезопасить себя, Майерн писал подробные отчеты о ходе болезни, и именно благодаря им спустя четыреста лет мы можем понять, что произошло.

Майерн объяснял, что естественный гумор Генриха был чрезвычайно горяч, и это усугублялось любовью принца к физическим упражнениям. «Принц доводил свой организм до крайности изнурительными тренировками и опасными хобби, – объяснял врач. – Например, в жару мог охотиться, ездить верхом или играть в теннис, вследствие чего его кровь чрезвычайно нагревалась (поскольку Его Высочество имел привычку, начав делать что-то с самого утра, не прекращать это до самого вечера)». Очевидно, физические активности, по мнению Майерна, вредили юному организму.

Также он винил фрукты и рыбу, которые посылали гнилостный гумор непосредственно в мозг. «Больше того, – писал Майерн, – принц употреблял в пищу очень много фруктов, особенно дыни и полузрелый виноград, а также часто ел рыбу, сырые и вареные устрицы – сверх всякой меры, во время каждого приема пищи, по три-четыре раза в неделю».

Однако самым рискованным занятием Майерн считал плавание, так как вода раскрывала поры, позволяя злым испарениям проникать в организм. В записях он сокрушался: «Дабы охладить жар тела в течение лета, принц заканчивал день тем, что после ужина, на полный желудок, погружался в реку и проводил в воде по несколько часов. И вот, вследствие всех этих вредных занятий, у него и развилась болезнь – 10 октября 1612 года, в Ричмонде».