Александр Сидоров - По тундре, по железной дороге: И вновь звучат блатные песни!

В 1926 году семейство переезжает в Москву, где братья становятся инструкторами по физкультуре и спорту, а Тамара Солоневич устраивается переводчицей в Комиссию внешних сношений при ВЦСПС. Казалось бы, жизнь наладилась. Но на самом деле хрустальная мечта Солоневичей — побег на Запад. Тамара, прослужив с 1928 по 1931 год в берлинском торгпредстве, заключает фиктивный брак с немецким гражданином и уезжает в Германию. А братья готовят побег из СССР. Несколько попыток срываются, а во время последней Бориса, Ивана и его сына Юрия арестовали в вагоне по дороге на Мурманск (их сдал агент «Прицельный» — в миру Николай Бабенко). Брали в лучших традициях польско-российской комедии «Дежа-вю»: операцию проводили 26 сотрудников ГПУ, переодетых в проводников и простых пассажиров! За антисоветскую агитацию и подготовку к побегу Иван и Борис схлопотали по восемь лет лагерей, а Юрий — три года. При этом по иронии судьбы троицу направили в Подпорожское отделение Беломорско-Балтийского комбината — поближе к финской границе.

На ББК Иван Солоневич сумел занять пост спортивного инструктора, а Борис устроился доктором. Чтобы собрать необходимую информацию, подготовить план и маршрут побега, Иван идет к высокому начальству с планом «вселагерной спартакиады», которую он берётся подготовить в кратчайшие сроки. Грандиозная афера достойна стать в один ряд с эпохальным всемирным шахматным турниром в Нью-Васюках. Лагерное руководство всемерно поддержало инициативу. Иван оформляет для себя двухнедельную командировку в Мурманск и пятидневную — в Повенец для сына. Борис должен был совершить побег одновременно с братом и племянником — в полдень 28 июля 1934 года из Лодейного Поля, столицы Свирьского лагеря ОГПУ.

За несколько дней до «часа X» в «Правде» вышло постановление Совнаркома СССР, которое карало попытку побега за границу расстрелом. На что Солоневич-старший заметил: «Не меняет положения», а младший презрительно пожал плечами… Иван и Юрий встретились в условном месте и на шестнадцатый день побега перешли на территорию Суоми, где их заключили в объятия местные крестьяне. Позднее отец и сын встречаются с Борисом, а потом семья воссоединяется с Тамарой Солоневич. Вскоре Иван Лукьянович пишет разоблачительные мемуары «Россия в концлагере», Борис публикует воспоминания «Молодёжь и ГПУ», а 22-летний Юрий Солоневич в 1938 году создаёт книгу «22 несчастья», в которой признаётся, что не имел ничего против жизни в СССР. В Советской России для него было много интересного, например, работа с кинорежиссёром Абрамом Роомом, у которого Юра был в помощниках. В побеге ему был интересен романтический антураж: замысел, обсуждение, подготовка, добыча оружия… В его книге сочетаются восхищение волшебным краем, добрый юмор и едкая ирония по отношению к людям, которые не чувствуют дыхания вечности, а занимаются делами суетными, нелепыми и смешными.

Юрий с грустью признаёт: побег в Финляндию оказался «утопическим проектом». Счастья на чужбине беглецы не нашли, зато потеряли чудесный пруд «с самыми настоящими, золотистыми и жирными карасями» в родной стороне, и настоящее солнце для них осталось на востоке. За пределами Родины Солоневичей ожидали разочарования, непонимание, клевета. Их объявляли и «агентами ГПУ», и «фашистами», потому что книгой «Россия в концлагере» зачитывались Гитлер, Геббельс, Геринг, а сам Иван Солоневич создал в 1938 году в Германии «Национальный русский фронт» для борьбы с Советами. В феврале 1938 года НКВД организует покушение на Солоневича: от взрыва бомбы гибнут его жена Тамара и секретарь Николай Михайлов…

В конце концов, судьба забросила Ивана и Юрия Солоневичей в Южную Америку, где неугомонный Иван Лукьянович продолжал сочинять статьи о «народной монархии», основанной на «русской идее», а эмигранты по-прежнему считали отца и сына агентами Москвы.

Впрочем, после советско-финского вооружённого конфликта 1939–1940 гг. граница с Финляндией была заперта на надёжный замок, и желание бежать в этом направлении у подавляющего большинства заключённых отпало напрочь. Фактически попытки уйти из сталинских лагерей за пределы СССР возобновились уже после войны, во второй половине 1940-х годов. Да и о них-то известно не особенно много. В основном речь идёт о слухах.

В рассказе Сергея Снегова о «корове» есть эпизод, где зэк Трофим сообщает автору о побеге нескольких десятков заключённых из Норильска:

«Бригада землекопов из бывших военных напала вдруг на “попок” — четырёх стражей на вышках, обезоружила их и с захваченными автоматами ушла в тундру. Цель побега, по рассказам, была простая — прорваться к Енисею, по дороге разжиться продовольствием и новым оружием в посёлках, захватить какое-нибудь судёнышко и уплыть на нём за рубеж. И хоть добытым оружием бывшие солдаты и офицеры, посаженные в лагерь, владели несравненно лучше, чем так за всю войну и не понюхавшие пороха вохровцы, беглецов после нескольких настоящих сражений всех переловили — кого сразу убили, кому навесили новые сроки, кого после возвращения расстреляли по приговору суда. Побег заключённых военных наделал много смятения в Норильске. И первоначальные шансы побега, и его трагический исход горячо обсуждались во всех бараках, особенно среди уголовников, всегда мечтающих о “заявлении зелёному прокурору” — как они между собой называют побеги.

— Фофаны эти офицеры! — доказывал Трофиму его сосед по нарам Васька Карзубый, вор из “авторитетных”… — Диспозицию по-военному выработали — накоротке переть отрядом на воду. А до воды — одни голые льды. Первый же самолёт всех застукал, а куда на равнине деться? На автоматы понадеялись, дурьё! И вышло — их четыре автомата против сорока у вохряков. Нет, не на бой им было дуть всей командой, а прятаться от боя. Уходить только через тайгу, и только на юг».

Время действия — или период с 1945 по 1947 год (до отмены смертной казни, поскольку нескольких беглецов расстреляли, но уже после войны, поскольку бегут из лагеря офицеры, а во время войны офицеров в лагеря не сажали, а отправляли в штрафбаты), или с 1950 года, когда смертная казнь была восстановлена. И то, и другое возможно, поскольку Снегов освободился из лагеря в 1945 году, затем до 1956-го жил в Норильске и работал на горно-металлургическом комбинате.

Александр Солженицын пишет: «И не вовсе редки среди беглецов были такие (на провал готовившие ответ: “Мы бежали в ЦК просить разобраться!”), которые цель имели уйти на Запад и только такой побег считали завершённым. Ходили слухи, что на Чукотке захватили зэки самолёт и всемером улетели на Аляску. Но, думаю: только пробовали захватить, да сорвалось».

Впрочем, в том же «Архипелаге ГУЛАГ» рассказан случай о другом безвестном «геройском беглеце»: «Он был из Одессы, по гражданской специальности — инженер-механик, в армии — капитан. Он кончил войну в Австрии и служил в оккупационных войсках в Вене. В 1948 году по доносу был арестован, получил 58-ю и, как тогда уже завели, 25 лет. Отправлен был в Сибирь, на лагпункт в 300 километрах от Тайшета, то есть далеко от главной сибирской магистрали. Очень скоро стал доходить на лесоповале. Но сохранялась ещё у него воля бороться за жизнь и память о Вене! И оттуда — ОТТУДА! — он сумел убежать в Вену! Невероятно!»