Виталий Познахирев - Турецкие военнопленные и гражданские пленные в России в 1914–1924 гг.

«Недоказанная причастность к шпионажу» как основание для пленения практиковалась гораздо чаще. Так, из 95 турок — гражданских лиц, доставленных 12 декабря 1914 г. на Сарыкамышский этапный пункт вместе с пленными военнослужащими противника, «шпионами» числились 27 чел., или 28,4 % от их общего числа. Правда, офицер штаба КВО, проводивший в отношении «шпионов» дознание, установил, что к их изобличению «не добыто на месте никаких решительно фактических данных, как, например, имение при себе карт, планов, писем, снимков, средств для передачи условных сигналов и пр., а равно не сделано ссылок на свидетелей, которые могли бы подтвердить, что такое-то лицо занималось шпионством» [70] Там же. Ф. 2100. Оп. 2. Д. 475. Л. 50. . Тем не менее, все эти люди были доставлены в Тифлис, и 10 января 1915 г. Заведующий военно-судной частью при управлении Главнокомандующего Кавказской армией сообщал о них помощнику Главнокомандующего генералу от инфантерии А. З. Мышлаевскому: «в помещении военных арестантов Тифлисского комендантского управления содержится 27 турецких подданных, названных в списке «шпионами». О двенадцати из них произведено дознание. Причем, никаких данных к обвинению их в шпионстве не добыто, а в отношении остальных пятнадцати никаких сведений, изобличающих их в том же преступлении, в переписке не содержится, и кем именно и по каким основаниям они задержаны, остается неизвестным (Курсив наш — В.П. )». Обрисовав таким образом ситуацию, Заведующий военно-судной частью пришел к довольно интересному для юриста выводу: «в виду того, что скопление столь значительного числа турецких подданных в упомянутом месте заключения является во всех отношениях крайне обременительным, и, при отсутствии данных к возбуждению уголовного дела, — бесцельным, а между тем, освобождение их как лиц подозрительных, — опасным, я полагал бы целесообразным причислить их к категории военнопленных и выслать вместе с последними, а равно поступать также с другими турецкими подданными мусульманами, если таковые окажутся задержанными без всяких о них сведений в местах заключения в Александрополе, Карсе и др. (Курсив наш — В.П. )» [71] РГВИА. Ф. 2100. Оп. 2. Д. 475. Л. 46–47. .

Уже на следующий день это предложение получило одобрение со стороны А. З. Мышлаевского, став, по сути, правовым основанием для распространения статуса военнопленного (военнообязанного) практически на любого турецкого подданного, находящегося на театре военных действий… Очевидно, что реализация такого подхода не могла не повлечь за собой ошибок и злоупотреблений, на которые ясно указывают и данные Таблицы 5, и сохранившиеся документы штаба Кавказской армии, не без сарказма озаглавленные современниками: «Список лиц, неизвестно кем арестованных и за что», «Турецкие подданные, неизвестно кем, когда и за что арестованные» и т. п. [72] Там же. Л. 98, 102об.

Турки ответили потоком жалоб на незаконное задержание, который возник уже в ноябре 1914 г. и не иссякал вплоть до конца войны. Жалобы исходили как от самих пленных, так и их родственников и адресовались во все инстанции, вплоть до канцелярии Наместника его императорского величества на Кавказе (Наместника). Некоторым даже удавалось заручиться полуофициальной поддержкой со стороны должностных лиц российской военной и гражданской администрации (порой довольно высокопоставленных), которые, руководствуясь, в общем-то, понятными мотивами, активно выступали в защиту прав и интересов отдельных турецких подданных.

Все это не позволило органам военной юстиции полностью устраниться от рассматриваемой проблемы. Однако восстановление справедливости во многих случаях выглядело уже проблематичным, поскольку в хаосе войны было практически невозможно не только выявить подлинные причины пленения того или иного турецкого подданного, но и, зачастую, … даже установить его местонахождение (особенно, если жалоба исходила от родственников). В одном лишь Тифлисе гражданский турок мог оказаться в распоряжении и воинского начальника, и смотрителя военных арестантов, и коменданта города и др. Он мог числиться и за штабом Главнокомандующего армией, и за ее военно-судной частью, и за прокурором одного из корпусов и т. д. Наконец, пленный мог быть отправлен к месту интернирования, …будучи вообще нигде и никем не зарегистрированным.

Таблица 5

Список турецких подданных, задержанных без указания конкретных причин в ходе проведения Трапезундской операции (январь-май 1916 г.) и содержавшихся в сентябре 1916 г. при Михайловской крепости на положении интернированных военнообязанных [73] Составлена по данным: РГВИА. Ф. 2100. Оп. 2. Д. 811. Л. 5–8.

Примечания: 1. В Таблице приведена часть списка из 70 турецких подданных в возрасте от 10 до 82 лет, в отношении которых в сентябре 1916 г. были возбуждены ходатайства об освобождении и возвращении в места постоянного жительства.

2. Места и обстоятельства «пленения» указаны в соответствии со стилистикой и орфографией документа.

Сказанное во многом объясняет тот факт, что поток «мирных жителей», эвакуируемых в тыл вместе с «настоящими» военнопленными, уже с первых дней войны приобрел значительные размеры. Так, 9 ноября 1914 г. из Тифлиса было отправлено в глубь России 113 пленных, в т. ч. 77 гражданских лиц. 12 декабря 1914 г. на Сарыкамышском этапном пункте числилось 103 турецких подданных, из которых лишь 8 являлись военнослужащими, а остальные фигурировали в документах как «простые сельчане», направленные на пункт «разновременно из занятых нашими войсками турецких селений». 20 декабря 1914 г. в Тифлис была доставлена для последующей отправки во внутренние регионы страны партия военнопленных в составе 24 человек, 14 из которых составляли «мирные жители» и т. д. [74] РГВИА. Ф. 1300. Оп. 4. Д. 466. Л. 45, 104; Ф. 2100. Оп. 2. Д. 475. Л. 50–51, 58–59. Впрочем, здесь необходимо иметь в виду, что приведенные примеры относятся к периоду Сарыкамышского сражения (декабрь 1914 г. — январь 1915 г.), когда масса аскеров попала в плен будучи еще в гражданском платье, т. к., прибыв по мобилизации в части в разгар боев, эти люди не везде успели получить обмундирование. Данное обстоятельство, разумеется, первым делом обращало на себя внимание газетных репортеров и зафиксировано в целом ряде периодических изданий: «в Тифлис прибыл второй большой транспорт с турецкими пленными, в количестве более 1 200 чел., <���…>. Только несколько десятков из них имело облик солдат в форме, остальные производили впечатление голодной и нищей орды» [75] Сибирская правда. 1915. 17 янв. С. 2–3. . «Через Карс проследовал поезд с пленными турками. В каждом из 28 вагонов поезда находится более 50 пленных. Поражает отсутствие намека на какое-либо обмундирование, заставляющее предполагать, что имеешь дело не с турецкими солдатами, а с мирными жителями. Однако сопровождающий пленных конвойный объясняет, что это — редиф [76] Редиф — резервисты, солдаты, призванные из запаса. . Когда их забирали в плен, ни на одном из них не было формы» [77] Омский телеграф. 1915. 13 янв. С. 2. .