Виталий Познахирев - Турецкие военнопленные и гражданские пленные в России в 1914–1924 гг.

В свете изложенного нельзя не подчеркнуть, что в 1914 г. турки были направлены за Урал… впервые за всю многовековую историю вооруженного противостояния между Россией и Портой (!!!).Это выглядит особенным контрастом на фоне того обстоятельства, что, начиная уже с Русско-турецкой войны 1768–1774 гг., Петербург откровенно воздерживался от интернирования оттоманов даже в Архангельск, Карелию и Прибалтику, считая названные регионы неподходящими для них по климату [92] Единственное исключение из этого правила (да и то только для Прибалтики) было допущено в ходе Русско-турецкой войны 1877–1878 гг., причем вопреки позиции Александра II, и лишь потому, что российским властям не удалось разместить всех пленных турок в центральных и южных регионах страны. . Впрочем, чудовищный уровень смертности турок на этапах эвакуации и в военных округах Сибири зимой 1914–1915 гг. заставил российские власти быстро отказаться если не от самого «политико-национального принципа», то уж во всяком случае от его применения к подданным Оттоманской империи.

II. Ко второму этапу мы относим период с марта по декабрь 1915 г., когда в географии распределения пленных на первое место выходят Московский и Казанский военные округа, считавшиеся до этого исключительно «славянскими». Как видно из данных Таблицы 7, до конца года численность турок здесь выросла более чем в 13 раз. И хотя их интернирование в округа Сибири продолжилось, темпы этого процесса заметно снизились.

III. Третий этап, продолжавшийся от начала 1916 г. вплоть до конца войны, самим своими возникновением и существованием обязан исключительно субъективному фактору, а точнее, не вполне проясненными нами мотивам и целям великого князя Николая Николаевича (младшего). Будучи смещенным в августе 1915 г. с поста Верховного Главнокомандующего и назначенным Наместником и, одновременно, Главнокомандующим Кавказской армией, он просто приказал впредь оставлять всех лиц, плененных на Азиатском ТВД, в пределах КВО (за исключением офицеров) [93] РГВИА. Ф. 2000. Оп. 11. Д. 18. Л. 537; Д. 61. Л. 259. . В итоге, как следует из данных Таблицы 7, к концу войны почти 60 % турецких военнопленных было расквартировано непосредственно на Кавказе, тогда как их доля в регионах Сибири упала с 82 % до 29 %. Впрочем, эти изменения во многом детерминировались и тем, что, как это видно из Таблицы 8, свыше 90 % всех турок были пленены на Азиатском ТВД и почти 60 % — лишь в 1916 г.

Таблица 8

Динамика поступления турецких военнопленных в Россию с морского и континентальных театров военных действий в 1914–1917 гг. [94] Составлена по расчетам автора, основанным на данных: ГАРФ. Ф. Р-3333. Оп. 3. Д. 575. Л. 1–4; Оп. 6. Д. 25. Л. 7; РГВИА. Ф. 1300. Оп. 4. Д. 506. Л. 205, 210; РГА ВМФ. Ф. 417. Оп. 2. Д. 2109. Л. 2, 14–18; Ф. 609. Оп. 2. Д. 751. Л. 1, 6; Rachamimov A. Op. cit. — P. 39–41; Kutlu C. Op. cit. — S. 319–320.

Примечание: Все турки, плененные в ходе Сарыкамышского сражения (декабрь 1914 г. — январь 1915 г.), отнесены к 1915 г.

К сказанному можно добавить, что в структуре турецких военнопленных основную массу составляли те, кто служил в пехоте. На втором месте со значительным отрывом следовали саперы, затем пограничники. Крайне редко в списках можно обнаружить кавалериста, еще реже — артиллериста.

Достаточно сложно определить в составе военнопленных долю «мирных жителей». Данные на этот счет крайне фрагментарны и противоречивы. В одних списках гражданские лица вообще отсутствуют, в других они составляют от 1–2 % до 10–12 % [95] РГВИА. Ф. 2000. Оп. 11. Д. 112. Л. 97–99; ГАРО. Ф. 212. Оп. 2. Д. 64. Св. 8. Л. 258, 265–269. , а в третьих явно доминируют над военными, как это видно, например, из Таблицы 9. Кроме того, отдельные документы, вызывают серьезные сомнения. К примеру, в докладе Комиссара Временного правительства по делам Кавказа от 26 августа 1917 г. говорится буквально следующее: «анкета, произведенная Московским армянским комитетом среди военнопленных, размещенных в лагерях Иркутского военного округа, выяснила, что из 313 пленных армян, содержавшихся в названном округе, 161 (т. е. 51,4 % — В.П.) оказались не солдатами, а случайно захваченными во время военных действий мирными жителями» [96] ГАРФ. Ф. 1779. Оп. 1. Д. 529. Л. 2. .

Таблица 9

Список турецких военнопленных, находившихся в августе 1917 г. на строительство 3-го участка железнодорожной линии Волхов-Рыбинск [97] Составлена по данным: Центральный государственный исторический архив Санкт-Петербурга (ЦГИА СПб). Ф. 1280. Оп. 1. Д. 111. Л. 60–64.

К сожалению, мы не располагаем материалами указанного анкетирования. Вместе с тем, в нашем распоряжении имеется довольно подробная ведомость, составленная на исходе 1916 г. штабом соседнего ПриамВО и свидетельствующая о том, что из группы в составе 268 аскеров-армян, содержащихся в округе, лишь 8 чел. (3 %) были признаны мирными жителями [98] РГВИА. Ф. 1558. Оп. 9. Д. 9. Л. 10–58. . Сопоставляя приведенные показатели и принимая во внимание тот факт, что пленные турецкие армяне интернировались в оба округа одновременно, в массе своей — на рубеже 1914–1915 гг., без какой-либо дифференциации, мы склоняемся к мнению, что «анкета, произведенная Московским армянским комитетом», доверия не заслуживает. Примерно то же мы вынуждены сказать и об отчете Испанского консула в Тифлисе от 15 (28) июня 1917 г., на который ссылается в своем исследовании турецкий историк Д. Кутлу. Как видно из названного документа, летом 1917 г. в пределах консульского округа находилось 39 867 пленных турок, из которых военнослужащие составляли менее 7 тыс. чел. (117 офицеров и 6 795 солдат) [99] Kutlu C. Op. cit. — S. 321. . На наш взгляд, эти данные, с одной стороны, неполны, поскольку, скорее всего, не учитывают военнопленных, расквартированных в ближнем тылу Кавказской армии, т. е. вне границ консульского округа, на территории собственно Турции, а с другой — могут включать в себя тех представителей местного населения, которое привлекалось российским командованием к выполнению дорожных и иных работ, но пленными при этом, естественно, не признавались.