Виталий Познахирев - Турецкие военнопленные и гражданские пленные в России в 1914–1924 гг.

Однако по нашим оценкам, названный принцип также не имел к подданным Оттоманской империи прямого отношения, поскольку:

— к 1914 г. турки считались самыми малоимущими из всех проживавших в России иностранцев, что подтверждается рядом документов, в которых подчеркивается их «крайняя бедность», «нужда» и «несостоятельность» [228] ГАРФ. Ф. 1791. Оп. 2. Д. 404. Л. 41; РГВИА. Ф. 970. Оп. 3. Д. 1872. Л. 92, 96; ГАЯО. Ф. 73. Оп. 9. Д. 659. Л. 53. (Впрочем, «несостоятельность» турок российскими должностными лицами нередко преувеличивалась. Например, в декабре 1914 г. из 222 турецких подданных, водворенных в Ярославскую губернию, 84 человека отказались от приискания себе заработка, заявив, что они способны существовать за счет как собственных средств, так и помощи родственников [229] ГАЯО. Ф. 73. Оп. 9. Д. 659. Л. 44, 52. );

— в силу своего недостаточного профессионализма они использовались в экономике страны, как правило, на малоквалифицированных и, соответственно, низкооплачиваемых работах.

Тем не менее, надо признать, что в поле зрения особо «бдительных» россиян турки иногда все-таки попадали. Так, один из русских офицеров, служивший в 1917 г. в Трапезунде, позднее вспоминал: «Отличные рабочие — пленные турки, вели они себя хорошо, но кормили их плоховато, они получали паек для пленных, правда, небольшой (это справедливо). Но в Трапезунде их надо было кормить хорошо — не как пленных, а как рабочих, от успешности работы которых зависит благополучие армии. Было время, когда благодаря распорядительности заведующего и стараниям самих турок, обслуживающих кухни, пленные турки, получая меньше денег, ели лучше, чем наши русские солдаты; была "полная измена" — своих держат хуже, чем турок. <���…> Пустое, но трудное дело, надо было турок, как хороших рабочих, "беречь" для успеха работ нашей армии; но для "публики" их надо было прижимать — они пленные <���…>. Турки же слабеют от недоедания и присланные 2 500 человек тают и тают» [230] В.Л. Воспоминания участника Мировой войны на Черном море // Морской сборник. — 1920. — № 1–3. — С. 209. .

Наконец, что касается третьего, вполне универсального для всех военнопленных принципа, то он до некоторой степени смыкался с предыдущим. Например, в сентябре 1916 г. Тобольский губернатор в письме Министру внутренних дел упрекал пленных офицеров в том, что они «производят свободно и бесконтрольно покупки разных вещей и продовольственных продуктов. Располагая значительными денежными средствами, повышают на все цены, платя без торга, что запрашивают торговцы и крестьяне на базарах. Благодаря этому местные городские обыватели часто остаются без тех продуктов, которыми они привыкли обычно пользоваться» [231] РГИА. Ф. 1282. Оп. 1. Д. 1011. Л. 13. . Причем письмо это носило далеко не случайный характер, ибо нормы питания для пленных офицеров начали устанавливаться уже в 1916 г. и, как это видно из данных Таблицы 20, во многом зависели от состояния экономики конкретного региона.

Однако как бы то ни было, обобщая изложенное, мы приходим к выводу, что нормы обеспечения различными видами довольствия содержащихся в России военнопленных и гражданских пленных Центральных держав формировались и изменялись практически без учета турецкого контингента.

Таблица 20

Максимально допустимые суточные нормы приобретения продуктов питания пленными офицерами Центральных держав в регионах Западной Сибири и в Рязанской губернии во второй половине 1916 г. [232] Составлена по данным: РГИА. Ф. 1282. Оп. 1. Д. 1011. Л. 13; ГАРО. Ф. 19. Оп. 1. Д. 2411. Л. 2–3.

Переходя к отдельным видам довольствования пленных, и, в частности, — квартирному , надо заметить, что, как это видно из Таблицы 21, названному вопросу российская власть на протяжении всей войны уделяла самое серьезное внимание. Но даже те грандиозные масштабы казарменного строительства, которые развернулись в России в 1914–1917 гг., не могли в полной мере обеспечить выполнение двухуровневых правил о проживании военнопленных, предполагающих их разделение сначала «по армиям», а затем, внутри каждой армии, по национальностям. Иными словами, квартирные условия большинства «пунктов водворения» не позволяли выделить изолированные помещения даже для малочисленных, как правило, представителей оттоманской армии в целом, не говоря уже об обеспечении раздельного проживания входящих в состав этой армии турок, арабов, армян, греков и т. д.

Таблица 21

Расходы российского бюджета на строительство помещений для военнопленных 1914–1917 гг. (в военных округах Внутреннего района) [233] ГАРФ. Ф. Р-3333. Оп. 3. Д. 575. Л. 24–28.

Примечание: К военным округам Внутреннего района относились: Московский, Казанский, Омский, Иркутский, Приамурский и Туркестанский.

Изложенное выше представляло собой одну из ключевых особенностей обеспечения турецких военнопленных жилыми помещениями, которой российское командование длительное время просто не придавало значения. Некоторые изменения в данном вопросе наметились лишь на рубеже 1916–1917 гг., когда Депутат Госдумы М. И. Пападжанов возбудил ходатайство «об отделении пленных армян от враждебно к ним относящихся турок и курдов». В рамках реализации данного требования в ПриамВО, к примеру, все аскеры-армяне в течение нескольких месяцев были сосредоточены в лагере при п. Шкотово [234] До начала 1917 г. аскеры-армяне содержались в ПриамВО вместе с турками в лагерях при гарнизонах Николо-Александровской пристани, Никольск-Уссирийского, Шкотово, Хабаровска, с. Спасское, Благовещенска, Краснореченска, п. Раздольный и др. , а находившиеся там турки переведены в иные места [235] РГВИА. Ф. 1558. Оп. 9. Д. 9. Л. 73, 105. .