Виталий Познахирев - Турецкие военнопленные и гражданские пленные в России в 1914–1924 гг.

8. Уже отмечаемое выше наличие среди турецких военнопленных большого числа лиц старших возрастных групп, что, в сочетании с невзгодами плена, ускоряло наступление их естественной смерти. Так, из 19 турецких рыбаков в возрасте от 55 до 85 лет, захваченных в январе 1916 г. в акватории Черного моря и признанных военнопленными, к апрелю 1917 г. в живых оставалось лишь 13 чел. [528] РГА ВМФ. Ф. 609. Оп. 2. Д. 955. Л. 5. 23 декабря 1917 г. в Туапсинском тыловом продовольственном магазине Кавказского фронта умер от сердечного приступа работавший там пленный Фегин Омер, 58 лет [529] РГВИА. Ф. 1300. Оп. 4. Д. 1161. Л. 217. .

9. Убийство (причинение смерти) в силу различных причин , в т. ч. при конвоировании в ближнем тылу армии (см. Главу 3), вследствие самосуда, в целях пресечения побега и т. п. К примеру, в ночь на 30 октября 1917 г. в 29-м Кавказском рабочем батальоне при покушении на побег был застрелен часовым военнопленный Ахмет оглы Осмин. 20 декабря 1917 г. у работавшего на Меджинкертском складе топлива Кавказского фронта военнопленного Абрахмана Ибрагима оглы были обнаружены вещи, ранее похищенные у российских солдат, служивших на том же складе, а также около 16 кг сахара. Турку были причинены побои, от которых он на следующий день скончался [530] Там же. Л. 227, 230. .

Рапорт о смерти турецкого гражданского пленного.

ГАТО. Ф. 2. Оп. 143. Д. 489. Л. 188

Тела скончавшихся турок обычно передавались для погребения их соотечественникам (трупы умерших в госпиталях предварительно направлялись в часовню лечебного учреждения [531] ЦГА СПб. Ф. Р-5876. Оп. 2. Д. 62. Л. 1–2. ). Что касается имущества покойных, то согласно п. 2 ст. 20 Положения о военнопленных, таковое подлежало передаче в ЦСБ, где должно было храниться до конца войны, поскольку Петрограду и Стамбулу не удалось достичь соглашения о взаимной пересылке наследства. Конечно, данное требование вряд ли реализовывалось повсеместно. Однако там, где российские военные и гражданские власти руководствовались приведенной нормой, она выполнялось довольно скрупулезно. Например, 15 ноября 1914 г. комендант с. Сарыкамыш писал Начальнику штаба КВО: «военнопленный рядовой 2-й роты 83-го полка Абдула Мустафа оглы, раненый в грудь и принятый от коменданта с. Сонамер <���…>, 11 ноября умер от ран. После покойного остались 2 турецкие монеты достоинством по 1 меджидие, которые и представляю на усмотрение» [532] РГВИА. Ф. 1300. Оп. 4. Д. 466. Л. 147. . В свою очередь, 19 сентября 1915 г. штаб Кавказской армии направил в МИД «9 руб. 21 коп. русскими деньгами и 65 пиастров турецкими деньгами, принадлежащих умершим в лагере военнопленных в с. Амамлы турецким нижним чинам», ходатайствуя «о доставлении этих денег законным наследникам умерших через посредство представителей какой-либо из нейтральных держав в Константинополе» [533] АВПРИ. Ф. 160. Оп. 708. Д. 4631. Л. 3. . В качестве еще одного примера можно сослаться на «жандармский протокол о смерти от 28 декабря 1916 г.». Как следует из названного документа, в этот день в железнодорожной больнице г. Петровска скончался турецкий пленный Мустафа Осман оглы, занятый на строительстве Армавир-Туапсинской железной дороги. После смерти пленника «остались вещи: 1 пара кожаных чувяк, 1 рубаха, 1 кальсоны, 1 блуза, 1 шапка, 1 штаны, поясной ремень и вязаная сумочка, в коей находились 62 коп. денег и медный значок. Вещи все оказались старые и рваные, которые после дезинфекции были розданы военнопленным туркам, а сумочка с 62 коп. была врачом передана мне, которую при сем и прилагаю» [534] РГВИА. Ф. 1300. Оп. 1. Д. 1555. Л. 110. .

Что же касается вопроса ухода за местами захоронения умерших в плену турок, то здесь нам трудно сказать что-либо оптимистическое. Правда, 9 апреля 1919 г. Воронежский губпленебеж направлял уездпленбежам губернии срочную циркулярную телеграмму следующего содержания: «Ввиду наступления весеннего времени административный отдел губернской коллегии <���…> долгом считает напомнить Вам, чтобы Вы озаботились принятием надлежащих мер к приведению в порядок могил б [ывших]. вражеских пленных, умерших [в] пределах уезда» [535] ГАВоронО. Ф. Р-328. Оп. 1. Д. 1. Л. 13. … Однако правда и то, что выше процитирован единственный документ такого рода, который нам удалось обнаружить за годы работы в отечественных архивах.

Что же касается уровней заболеваемости и смертности гражданских пленных, то, вероятно, они отличалась от всего изложенного разве что более низкими количественными показателями. К примеру, из 89 турок, интернированных в Лебедянский уезд Тамбовской губ., к исходу августа 1915 г., т. е. через 10 мес., умерло трое (3,4 %) [536] ГАТО. Ф. 2. Оп. 143. Д. 489. Л. 193–205. . В свою очередь, во всей Ярославской губ. к началу 1916 г. из 814 «водворенных» скончались 22 (2,7 %) [537] ГАЯО. Ф. 73. Оп. 9. Д. 659. Л. 85. . Однако объективно оценить данный вопрос довольно сложно ввиду ограниченности источниковой базы и практически полного отсутствия достоверных сведений о заболеваемости и смертности среди военнозадержанных.

I. Смягчение режима содержания , как правило, имело своей целью сокращение расходов казны, являлось следствием признания пленника не представляющим серьезной угрозы для безопасности страны и реализовывалось, применительно к подданным Оттоманской империи, в одной из следующих четырех форм:

а) возвращение военнообязанных из пунктов интернирования на прежние места жительства в России;

б) передача военнопленных из числа «мирных жителей» от военного ведомства органам Министерства внутренних дел;

в) освобождение военнопленных армян от содержания под стражей с переводом их в категорию «трудообязанных»;

г) передача военнопленных армян на поруки лицам, «заслуживающим доверия».

Непосредственно к перечисленному примыкала и такая форма изменения режима, как взаимное интернирование военнопленных в нейтральные страны . Однако, как уже говорилось ранее, Российская и Оттоманская империи такую возможность не реализовали, хотя и вели на рубеже 1916–1917 гг. переговоры о размещении равного количества больных и раненых русских и турок в Швейцарии, а здоровых — в Дании и Норвегии. Переговоры эти Петроград и Стамбул традиционно затянули, а их союзники тем временем оперативно распределили между собой все квоты, предоставленные нейтральными государствами для военнопленных воюющих держав [538] РГИА. Ф. 229. Оп. 4. Д. 1969. Л. 1–19; Ф. 1276. Оп. 12. Д. 1542. Л. 1–17; РГВИА. Ф. 2000. Оп. 11. Д. 45. Л. 128; АВПРИ. Ф. 160. Оп. 708. Д. 4650. Л. 41. .