Чарлз Боксер - Голландское господство в четырех частях света XVI—XVIII века

Если мы обратимся от моря к земле Северных Нидерландов, то обнаружим, что по сравнению с XVII в. в XVIII в. голландское сельское хозяйство добилось лучших показателей, чем мореходство. Хотя коммерческие и финансовые интересы Голландской республики сделали для формирования экономических структур больше, чем сельскохозяйственный сектор, не исключено, что последний задействовал большее количество рабочих рук, чем торговля или промышленность. Что, безусловно, справедливо в отношении пяти материковых провинций (если считать одной из них Фрисландию) как в золотой век, так и в эру париков, и это, вероятно, в той же степени относится к Зеландии и Южной Голландии второй половины XVIII в. Выдающимся аспектом голландского сельскохозяйственного производства стало сыроварение. В 1740 г. было подсчитано, что только одна северная, четвертая часть провинции Голландия производила около 20 миллионов фунтов (9 тысяч тонн) сыра за один не слишком благоприятный год. Между прочим, этот 1740 г. оказался катастрофическим для голландского сельского хозяйства, поскольку за непогожим летом последовала суровая зима 1739/40 г. Сильнее всего пострадал класс трудящихся, и, хотя эти катастрофические последствия не могли длиться вечно, другие авторы — за исключением Ставоринуса, — которые писали 40–50 лет спустя, датировали начало упадка Соединенных провинций именно с этого года. Другой важной статьей голландского экспорта служило масло, хотя тут пришлось столкнуться с жестокой конкуренцией ирландского масла между 1666 и 1775 гг., когда английское правительство запретило импорт этого продукта, вынудив таким образом ирландских фермеров расширить свои рынки сбыта на Фландрию, Францию и Иберийский полуостров.

Разведение мясных пород скота, лошадей, овец и свиней имело куда меньшее значение, чем молочное производство, и, кроме того, в 1713–1723, 1744–1756 и 1766–1786 гг. случались повсеместные эпидемии коровьей чумы — как и локальные ее вспышки в промежуточные годы. Происхождение и способы лечения этого заболевания науке известны не были, однако провинциальные штаты издавали указы, предписывающие проведения различных лечебных или профилактических мероприятий. Обычно такие предписания крестьяне игнорировали — отчасти из-за недоверия к «господам», которые их составляли, а отчасти потому, что эта болезнь считалась наказанием Господним, противиться которому было бы неблагочестиво. В последние два десятилетия XVIII в. благодаря усилиям некоторых прогрессивных частных фермеров и сельскохозяйственных сообществ, которые содействовали проведению прививок скота от чумы, возобладало более разумное отношение к этому заболеванию. Несмотря на губительные последствия коровьей чумы, за несколько лет потери часто более чем компенсировались за счет импорта скота из-за границы и домашнего разведения. В 1750 и 1800 гг. поголовье скота возросло даже в такой бедной и отсталой провинции, как Оверэйссел. С другой стороны, широкое распространение коровьей чумы побудило многих фермеров полностью или частично обратиться к земледелию. В Гронингене переключились главным образом на выращивание зерновых культур, в Голландии на овощеводство, а в Фрисландии на возделывание картофеля. По тем же причинам в некоторых районах возросло поголовье овец, и только на острове Тексел в середине XVIII в. их насчитывалось около 20 тысяч.

Тяжкое бремя провинциального налогообложения и система акцизов стали теми двумя причинами, из-за которых значительное число фермеров Северных Нидерландов в первой половине XVIII в. оставляло землю, дабы заняться другим промыслом. Во второй половине этого столетия в большей части Западной Европы наблюдался общий рост цен на сельскохозяйственную продукцию. Вероятно, это помогало компенсировать налоговое бремя фермеров и крестьян в некоторых из Соединенных провинций и таким образом слегка облегчало им жизнь. Именно так произошло в Оверэйсселе — единственной провинции, по которой имеется достоверная статистика, — где, благодаря росту цен на сельскохозяйственную продукцию, налоги снизились почти вдвое. Однако это не было общим правилом, и в других местах начиная примерно с 1690 г. повышение цен на сельскохозяйственную продукцию более чем компенсировалось заметным ростом провинциальных и муниципальных налогов и цен на импортные товары.

Технические усовершенствования в сельском хозяйстве Нидерландов в XVIII в., по сравнению с Францией и Англией были введены лишь с опозданием и не в полной мере. Средний голландский фермер и крестьянин упрямо цеплялся за технологии, которыми пользовались его предки в XVII в., и с подозрением относился ко всяческим новшествам. По своей сути, крестьяне во всем мире были — и остаются — весьма консервативными в своих методах работы, и голландский крестьянин XVIII в. не стал исключением. Распространение новых идей и методов среди сельского населения во многом зависело от заинтересованности и содействия деревенских учителей и местных священников, ни один из которых, как правило, не обладал пытливым умом. Некоторые из более крупных землевладельцев экспериментировали с новыми сельскохозяйственными приспособлениями вроде сеялки Джетро Талла (Тулля), а между 1750 и 1784 гг. наиболее предприимчивые фермеры и землевладельцы организовали сообщества по усовершенствованию сельского хозяйства по примеру англичан и французов. Однако их пропагандистская деятельность и эксперименты начали приносить плоды лишь в последние годы существования республики. Подводя итог, можно утверждать, что сельское хозяйство в целом, а овощеводство и земледелие в частности по сравнению с заметным упадком рыболовства и промышленности во второй половине XVIII в. и особенно в последние два его десятилетия оказалось относительно процветающим. В этот период было отвоевано еще больше земель у моря и болот, однако самой значительной причиной относительного процветания сельского хозяйства стал рост цен на продукты аграрного производства.

Несомненный общий спад голландского промышленного производства в XVIII в. распространялся не на все его отрасли, и хронологическая последовательность была не всегда одинаковой. Одной из первых пострадала текстильная промышленность, как наиболее уязвимая для жесткой иностранной конкуренции. Начало ее упадка можно датировать 1730 г., хотя некоторые отрасли этого производства держались на плаву благодаря экспортным заказам Ост-Индской компании вплоть до 1795 г. Суконная промышленность Лейдена, которая достигла в 1671 г. своих наилучших показателей, выпустив в этот год 139 тысяч отрезов, позднее пришла к катастрофическому упадку. В 1700 г. было произведено только 85 тысяч отрезов, в 1725 — 72 тысячи, в 1750 — 54 тысячи, в 1775 — 41 тысяча и в 1795 — всего 29 тысяч отрезов. Неудивительно, что угасание самого значительного производства Лейдена одновременно повлекло за собой сокращение численности рабочего класса. Пивоваренные, коньячные и сахарные заводы, компании по переработке соли и мыла, красильни, табачные фабрики, маслобойни и мастерские по огранке алмазов — те производства, что процветали в золотом веке, — не все пришли в упадок в эру париков, хотя некоторые из них не избежали подобной участи, особенно во второй половине XVIII в. Огранка алмазов держалась на плаву до самых последних дней существования республики, как и целлюлозно-бумажная промышленность — во многом благодаря высокому качеству своей продукции. То же самое относится к производившемуся в Утрехте высококачественному бархату. Коньячные заводы по-прежнему процветали и в 1771 г., когда 85 процентов этого некогда «национального напитка» экспортировалось на рынки как Северной Америки, так и во все владения Голландских Вест- и Ост-Индской компаний. Красильное и табачное производства также удерживали свои позиции большую часть XVIII в., хотя в некоторых местах они все-таки пришли в упадок. Знаменитые гончарные мастерские Делфта, достигшие апогея своего производства в 1685–1725 гг., впоследствии тоже пришли к упадку, хоть и не столь катастрофическому. Предприятия по обжигу кирпичей и черепицы продолжали процветать, и, после того как спрос на их продукцию дома насытился, ее вывозили в качестве корабельного балласта в страны Балтии. С другой стороны, производство ворвани неизбежно упало вместе с сокращением китобойного промысла.