Уильям Дюрант - Жизнь Греции. История цивилизации

В создании афинского города-государства участвовали все качества его граждан. Афины — творение и итог их энергии и отваги, блеска и словоохотливости, неугомонности и корыстолюбия, тщеславия и патриотизма, поклонения красоте и свободе. Они богаты страстями, но бедны на предрассудки. То и дело они проявляют религиозную нетерпимость, но это не препятствие на пути мысли, а как орудие политической интриги и преграда нравственному экспериментаторству; в остальном они настаивают на такой свободе, которая заезжим путешественникам с востока кажется поразительно хаотичной. Афиняне свободны, но, в конечном счете, каждая должность открыта для каждого гражданина, и каждый является в свой черед правителем и подчиненным, и потому половину своей жизни они отдают родному государству. Дом — место, где они спят; живут они на рыночной площади, в народном собрании, в совете, в судах, на великих празднествах, атлетических состязаниях и драматических представлениях, которые прославляют их город и их богов. Они признают за государством право использовать для своих нужд их самих и принадлежащее им имущество. Они прощают его требования потому, что оно предоставляет большие возможности для человеческого развития, чем человечество знало до сих пор; они пламенно сражаются за Афины потому, что город — мать и страж их свободы. «Так росла мощь афинян, — говорит Геродот. — И не только отсюда, но также из множества других примеров совершенно ясно, что свобода — превосходная вещь; ибо даже афиняне, которые, пребывая под властью тиранов, были ничуть не доблестнее любого из соседних народов, достигли решительного превосходства над всеми не прежде, чем стряхнули ярмо» [1055].

Что касается морали — как и алфавита, мер, весов, монетной системы, одежды, музыки, астрономии и мистических культов, — то здесь классические Афины ближе к Востоку, чем к Европе. И мужчины и женщины откровенно признают плотскую основу любви; любовные зелья, варимые обеспокоенными дамами для своих нерадивых мужчин, преследуют отнюдь не платонические цели. Для добропорядочных женщин обязательно добрачное целомудрие, тогда как желания холостяков, вышедших из юного возраста, весьма редко наталкиваются на моральные ограничения. Хотя великие празднества имеют религиозные корни, они используются как предохранительная отдушина для естественного человеческого промискуитета; сексуальную вседозволенность в таких случаях оправдывают тем, что благодаря ей моногамия достигнет больших успехов в оставшуюся часть года. Молодые люди, сходящиеся при случае с куртизанками, в Афинах не навлекают на себя ни малейшего позора; куртизанкам покровительствуют порой даже женатые мужчины, и тягчайшее моральное наказание, которое их ждет, — это нагоняй дома и слегка подмоченная репутация в городе [1056]. Афины официально признают проституцию и взимают налоги с дам, профессионально ею занимающихся [1057].

Благодаря тому, что перед талантом открыто такое поприще, в Афинах, как и в большинстве других греческих городов, проституция становится хорошо отлаженной профессией со множеством специальностей. Проститутки низшего ранга — pomai — живут главным образом в Пирее, населяя общедоступные публичные дома, помеченные для удобства клиентов фаллическим символом Приапа. Обол открывает двери в эти заведения, где девушки, одетые столь легко, что их называют gymnai («обнаженные»), позволяют возможным покупателям осматривать себя, словно собак в псарне. Клиент может заключить сделку на любой период времени и договориться с содержательницей заведения о том, чтобы взять к себе девушку на неделю, месяц или год; иногда таким способом одну девушку нанимают сразу двое или несколько мужчин, распределяющих ее время в соответствии со своими средствами [1058]. Выше этих девушек стоят во мнении афинян авлетриды, или флейтистки, которые, подобно японским гейшам, прислуживают на «холостяцких» пирушках, обеспечивают музыку и веселье, исполняют художественные или сладострастные танцы, а затем — при надлежащем обхождении — сходятся и проводят ночь с гостями [1059]. Некоторые старые куртизанки иногда предотвращают надвигающуюся нищету, открывая школы по подготовке таких флейтисток и преподавая ученицам искусства косметики, изменения внешности, музыкальных увеселений и любовных заигрываний. Из поколения в поколение куртизанки бережно, словно драгоценное наследие, передают друг другу искусство внушения любви при помощи продуманной линии поведения, искусство ее удержания при помощи чопорного отказа, искусство извлечения из нее прибыли [1060]. Тем не менее некоторые авлетриды — если принять на веру слова Лукиана, произнесенные в более позднюю эпоху, — имеют нежное сердце, знают настоящую любовь и, подобно Камилле, жертвуют собой ради своих возлюбленных. Порядочная куртизанка — это древний сюжет, убеленный почтенными сединами.

Высший разряд греческих куртизанок составляют гетеры — буквально, подруги. В отличие от pomai , имеющих в большинстве случаев восточное происхождение, к числу гетер обычно принадлежат женщины из класса граждан, утратившие добрую репутацию или бежавшие от затворничества, навязываемого афинским девушкам и матронам. Они ведут независимый образ жизни и развлекают в своих домах любовников, которым вскружили голову. Хотя по природе большинство из них брюнетки, они осветляют волосы, полагая, что афиняне предпочитают блондинок; очевидно, повинуясь требованию закона, они выделяются из прочих женщин тем, что носят цветастые платья [1061]. Почитывая книги или посещая лекции, некоторые гетеры приобретают кое-какое образование и развлекают своих цивилизованных покровителей ученой беседой. Фаида, Диотима, Фаргелия и Леонтион, подобно Аспасии, славились искусством философского спора, а порой и изяществом литературного слога [1062]. Многие из них прославились своим остроумием, и афинская литература располагает антологией, в которую вошли эпиграммы гетер [1063]. Хотя куртизанки лишены гражданских прав и им запрещено посещение всех храмов, кроме храма их собственной богини, Афродиты Всенародной, избранное меньшинство гетер пользуется высоким положением в мужском обществе Афин; никто не стыдится быть увиденным рядом с ними; из-за их милостей соперничают философы, и некий историк ведет хронику гетер, исполнившись не меньшего, чем Плутарх, благочестия [1064].

Такими-то путями некоторые гетеры сподобились определенного научного бессмертия. Среди них Клепсидра, названная так потому, что принимала и отпускала своих любовников строго по часам; Фаргелия, которая, словно Мата Хари своего времени, шпионила в пользу персов и переспала со всеми афинскими политиками [1065]; Феорида, скрасившая старость Софокла, и Архиппа, заступившая на ее место, когда драматургу пошел девятый десяток [1066]; Археанасса, забавлявшая Платона [1067]; Даная и Леонтион, преподавшие Эпикуру философию наслаждения; Фемистоноя, занимавшаяся своим ремеслом до последнего зуба и последней пряди волос; наконец, практичная Гнафена, которая, потратив немало времени на подготовку собственной дочери, требует тысячу драхм за одну ночь с этой юной красавицей [1068]. Красота Фрины — притча во языцех Афин четвертого века; она никогда не появляется на людях иначе, как полностью одетая, но на Элевсинском празднестве, а затем на празднике Посидоний она раздевается на виду у всех, распускает волосы и входит в морские волны [1069]. Одно время она любит и вдохновляет Праксителя, позируя для его Афродит ; глядя на Фрину, Апеллес писал свою Афродиту Анадиомену [1070]. Любовь сделала Фрину столь богатой, что она предложила отстроить фиванские стены при условии, что на постройке будет написано ее имя; на это упрямые фиванцы не пошли. Возможно, с Евфия она запросила чересчур большой гонорар; он отомстил ей, предъявив обвинение в нечестии. Но один из членов суда — ее клиент, а оратор Гиперид — ее преданный любовник; Гиперцд защищает Фрину не только своим красноречием: он распахивает на ней тунику и показывает суду грудь гетеры. Судьи взирают на ее красу и подтверждают ее благочестие [1071].