Уильям Дюрант - Жизнь Греции. История цивилизации

Фундаментальный принцип демократии — свобода, которая чревата хаосом; фундаментальный принцип монархии — сила, которая чревата тиранией, революцией и войной. От Филиппа до Персея, от Херонеи до Пидны (338–168) внешние и гражданские войны городов-государств дополнялись внешними и внутренними войнами царств, ибо искушение властью вовлекало сотни полководцев в борьбу за престолы. В эллинистической Греции насилие было столь же популярно, а кондотьеры столь же многочисленны и блестящи, как в ренессансной Италии. Когда умер Антипатр, Афины восстали вновь, казнив престарелого Фокиона, который правил со всей возможной справедливостью от имени Антипатра. Сын Антипатра Кассандр вернул город Македонии (318), распространил избирательное право на обладателей тысячи драхм и назначил афинским правителем философа, ученого и дилетанта Деметрия Фалерского, который подарил городу десятилетие преуспеяния и мира. Между тем Антигон I (Одноглазый) возмечтал поставить всю Александрову империю под присмотр своего единственного глаза; при Ипсе (301) он потерпел поражение от коалиции своих противников и уступил Малую Азию Селевку I. Его сын Деметрий Полиоркет (Покоритель Городов) освободил Грецию из-под власти Македонии, подарил еще двенадцать лет афинской демократии, благодарным городом был гостеприимно размещен в Парфеноне, поселился там с гетерами, своими любовными ухаживаниями довел до отчаяния нескольких молодых людей [2097] [2098], одержал блестящую морскую победу над Птолемеем I у Кипра (308), с помощью новых осадных орудий шесть лет осаждал Родос, но — безуспешно, сделался царем Македонии, покончил с афинской свободой, направив в город свой гарнизон, без конца воевал, был поражен и пленен Селевком и умер, напившись.

Четыре года спустя (279), воспользовавшись смутой, вызванной борьбой за власть в восточном Средиземноморье, орда кельтов, или галлов, под предводительством Бренна [2099]спустилась через Македонию в Грецию. Бренн, говорит Павсаний, «обратил внимание на ослабленность Греции, несметные богатства ее городов, обетные приношения в храмах, груды серебра и золота» [2100]. Одновременно с этим в Македонии разразилось восстание, во главе которого стоял Аполлодор; к нему примкнула часть войска, которая помогала разгневанной бедноте периодически потрошить богатых. Галлам, которых, вне всяких сомнений, вел грек, тайными проходами удалось обойти Фермопилы, после чего они принялись грабить и убивать без разбора и подступили к богатому храму в Дельфах. Отброшенный оттуда греческим отрядом и бурей, которая в глазах греков была ниспослана Аполлоном для спасения своего святилища, Бренн отступил и от стыда покончил с собой. Уцелевшие галлы переправились в Малую Азию. «Они вырезали всех мужчин, — пишет Павсаний, — …избивая и стариков, и младенцев у груди их матерей; у тех из них, которые, питаясь материнским молоком, были жирнее и нежнее, галаты, убив, пили кровь и поедали их мясо. Женщины и взрослые девушки, оказавшиеся предусмотрительными, как только город был взят, успели сами себя убить; тех же, которые еще уцелели, кельты подвергли всевозможным надругательствам со страшными насилиями… Те женщины, которым удавалось овладеть мечом галатов, сами на себя накладывали руки; другим же в скором времени суждено было погибнуть от голода и отсутствия сна, так как варвары тут же открыто, передавая друг Другу, насиловали их и употребляли только что испустивших дух и даже ставших холодными трупами» [2101] [2102].

Пережив годы такого опустошения, азиатские греки откупились от захватчиков и уговорили их удалиться в Северную Фригию (область, заселенная кельтами, стала называться Галатией), Фракию и на Балканы. При жизни двух поколений галлы взимали налог на страх с Селевка I и греческих городов азиатского и причерноморского побережья; один Византий выплачивал им 240 000 долларов в год [2103] [2104]. Как в третьем веке нашей эры императорам и военачальникам Рима приходилось отражать беспрестанные набеги варваров, так в третьем веке до нашей эры цари и военачальники Пергама, державы Селевкидов и Македонии затрачивали немало средств и усилий, чтобы отразить накатывающиеся одна за одной волны кельтского нашествия. Всю свою историю античная цивилизация была узким островком в море варварства, то и дело угрожавшего ее затопить. В прежние времена стоическое мужество поддерживающих постоянную боеготовность граждан предотвращало эту опасность, но стоицизм умирал в Греции в ту самую эпоху, которая разработала его классическую формулировку и подарила ему имя.

Сын Деметрия Полиоркета Антигон II, по неизвестной нам причине прозванный Гонатом, изгнал галлов из Македонии, подавил мятеж Аполлодора и в течение тридцати восьми лет (277–239) правил Македонией умеренно и умело. Он щедро поддерживал литературу, науку и философию, привлекал к своему двору таких поэтов, как Арат из Сол, и всю свою жизнь дружил со стоиком Зеноном; он был первым в той прерывистой череде философов-царей, которую замыкает Марк Аврелий. И все же именно при нем Афины предприняли последнюю попытку вернуть себе свободу. В 267 году к власти пришла националистическая партия во главе с учеником Зенона Хремонидом. Он заручился поддержкой Египта, изгнал македонское войско и провозгласил освобождение Афин. Антигон застал его врасплох и вернул город под свою власть (262), но обошелся с Афинами как и подобало человеку, питавшему уважение к философии и дряхлости. Он разместил гарнизоны в Пирее, на Саламине и у Суния и запретил Афинам участвовать в союзах или в войнах; в остальном он предоставил городу полную свободу.

Другие греческие государства решали проблему примирения свободы с порядком иными способами. Около 279 года маленькая Этолия, населенная, как и Македония, полуварварскими и неукротимыми горцами, приступила к объединению государств Северной Греции — преимущественно членов Дельфийской амфиктионии — в Этолийский союз; примерно в то же время Ахейский союз, состоявший из Патр, Дидим, Пеллены и других городов, привлек в свои ряды многие города Пелопоннеса. Входившие в оба союза городские общины сохранили местное самоуправление, но вверили свои вооруженные силы и внешнюю политику федеральному совету и стратегу , которого избирали те граждане, что посещали ежегодное собрание в ахейском Эгионе или в этолийском Ферме. На своей территории каждый союз поддерживал мир и устанавливал общность мер, весов и монетной системы — эти успехи в сфере сотрудничества позволяют говорить о том, что в некоторых аспектах политики третий век превзошел эпоху Перикла.

Ахейский союз был преобразован в перворазрядную державу Аратом Сикионским. В двадцать лет этот новый Фемистокл освободил Сикион от диктатуры, напав на город ночью с горсточкой людей. С помощью красноречия и тонкой дипломатии он убедил весь Пелопоннес, за исключением Спарты и Элиды, присоединиться к союзу, который в течение десяти лет неизменно избирал его стратегом (245–235). С несколькими сотнями бойцов он тайно проник в Коринф, взобрался на почти неприступный Акрокоринф, обратил в бегство македонское войско и вернул городу свободу. Подступив к Пирею, Арат взяткой побудил македонский гарнизон к сдаче и объявил об освобождении Афин. С этого времени и до римского завоевания Афины пользовались своеобразной автономией: неприкосновенность города, в военном смысле совершенно бессильного, соблюдалась всеми эллинистическими государствами, потому что афинские университеты сделали его интеллектуальной столицей греческого мира. Афины обратились к философии и, довольные, исчезли из политической истории.